Александров избирался в члены-корреспонденты АН СССР.
Чем именно он занимается? Этот вопрос задавали друг другу те, кому предстояло сделать выбор…
«Он размагничивал боевые корабли…» – говорили одни.
«Нет, это другой Александров – тот, который занимается диэлектриками…» – возражали другие.
А третьи посмеивались над своими коллегами, потому что были убеждены, что из всех Александровых претендует на звание тот, который занимается полимерами. «Таких всего два-три человека, – убеждали они. – И, естественно, они имеют право быть в Академии».
Многим еще было невдомек, что «един в трех лицах» как раз Анатолий Петрович и что выборы в Академию связаны совсем с другими делами, которыми он занимается уже семь лет. Но тогда о причастности к Атомному проекту говорить было нельзя, и при избрании в Академию наук учитывались лишь прежние заслуги ученого…
Сам Анатолий Петрович пришел в Атомный проект с неохотой. Безусловно, главную роль сыграл Курчатов, к которому Александров относился с величайшим уважением:
«Он был далеко не только связующим звеном. Тот же Харитон, тот же Зельдович, Гуревич и масса других давали не только общие идеи, но и участвовали в планировании экспериментов, они ставили конкретные задачи перед каждым, буквально каждым человеком. Курчатов сам участвовал в разработке всех вопросов… Иоффе, например, Капица, Семенов – никто из них не мог бы так это дело реализовать, как это сделал Курчатов. Потому что это был человек необычайной увлеченности, но и в то же время именно конкретной увлеченности. Мы всегда Курчатова называли генералом».
Но поначалу Александров старался держаться в стороне от забот Лаборатории № 2. Он стал лидером по исследованию полимеров, и именно с этой областью науки Анатолий Петрович связывал свое будущее.
Однако в Атомном проекте дела шли туго на главном направлении – получении ядерной взрывчатки. Одним из методов разделения изотопов урана была так называемая «термодиффузия». В свое время А. П. интересовался этим методом, Курчатов об этом помнил. И он предложил своему другу заняться им. Александров отказать не мог.
«У меня с ним был интересный разговор, – вспоминал Анатолий Петрович. – Я тогда сказал ему, что согласен работать в этом направлении, но у меня есть два пожелания: не работать непосредственно над бомбой и раз в году иметь месячный отпуск. Он согласился, и надо сказать, что эти пожелания почти всегда выполнялись».
Академик Александров любил порыбачить. Большинство своих отпусков он проводил под Астраханью. С супругой, с детьми, а потом и с внуками он ставил палатки на берегу Волги и полностью «отключался».
Рыбалка или бомба? Он выбрал первое, и я его понимаю…
Между и Берией и Капицей
Помимо своей воли в борьбе между Капицей и Берией он стал «посредником». П. Л. Капица был освобожден ото всех должностей, а на его место в Институте физпроблем был назначен А. П. Александров.
Анатолий Петрович попытался отказаться.
«Не могу быть штрейкбрехером», – заявил он. И поехал к самому Берии отказываться. Но сначала купил бутылку водки, хлебнул для храбрости и немного полил на костюм – «для запаха».
В кабинете у Берии он попытался убедить хозяина, что не годится в директора института по многим причинам, в том числе и потому, что «любит горькую и себя преодолеть не может».
Лаврентий Павлович рассмеялся. Он сказал, что ему известно все, в том числе как профессор полоскал рот водкой и где именно он купил ее. А потом Берия вручил Александрову приказ о назначении его директором Института физических проблем. Там стояла подпись Сталина.
Спорить было бесполезно.
Прошло немного времени, и Александрову вновь пришлось встретиться со всемогущим министром. Теперь уже речь шла о строительстве предприятия по тяжелой воде.
А. П. Александрова вызвали в Спецкомитет. Он вспоминал:
«Берия сидел за столом, таким перпендикулярным, а от него шел длинный стол, за которым все сидят. Слева от него сидел Махнев, ближе всего к нему, и он, собственно, и представлял все материалы. Махнев докладывает, вот, значит, товарищ Александров представил проект завода для получения тяжелой воды. Берия берет в руки бумагу: „А товарищ Александров знает, что взорвалась опытная установка в Дзержинске?“ Махнев говорит: „Знает“. А я сижу прямо против Махнева, тоже рядом с Берией. Он не ко мне обращается, к Махневу: „Он свою подпись не снимает?“ Тот говорит: „Нет, не снимает“. Берия: „А он знает, что если завод взорвется, он поедет, где Макар телят гоняет?“ Он немного по-русски не очень-то говорил. Я говорю, что да, себе представляю. „Вы подпись не снимаете, товарищ Александров?“ Я говорю: „Нет, не снимаю“. „Строить завод, – Берия написал резолюцию: – За. Л. Б.“. Все. Завод стоимостью что-то около сотни миллионов рублей. И как-никак впервые в мире был водородный холод в промышленном масштабе здесь реализован… Но надо сказать, что мы очень тщательно тогда отработали все вопросы возможности взрыва».
Тайна проекта № 1859
Под документом стоит подпись самого Сталина.
Это постановление СНК СССР № 229–100сс/оп. Буквы «сс» расшифровываются как «Совершенно секретно», а «оп» – «Особая папка». Казалось бы, какие нужны еще меры предосторожности, чтобы скрыть от всех текст документа?!
Но тем не менее даже такие меры Сталин считает недостаточными, а потому сам текст постановления погружается в дебри таинственных символов. Даже сейчас, спустя более чем полвека (документ подписан Сталиным 28 января 1946 года), не все удается расшифровать.
Речь идет о проектировании и подготовке оборудования Горно-обогатительного завода.
Итак, что же это такое?
Совет народных комиссаров постановил разработать:
«…а) к 10 февраля 1946 г. – проектные задания на проектирование вертикального и горизонтального агрегата типа № 1 („Проект № 1859“ Горно-обогатительного завода);
б) до 15 февраля 1946 г. – чертежи стендов для проверки в натуральную величину конструкций детали № 0–1 и узла № 0–2;
в) закончить к 1 мая 1946 г. отработку технических условий и рабочих чертежей детали № 0–3 для изготовления пробной партии их и проверки технологии производства.
Утвердить акад. Курчатова И. В. научным руководителем проекта № 1859…»
Далее в постановлении появляется «деталь 0–4». Причем особое внимание уделяется защите ее от коррозии. Есть даже предложение о поощрении:
«8. Установить 3 премии в размере: первая – 200 тыс. руб., вторая – 150 тыс. руб. и третья премия – 100 тыс. руб. – для премирования работников научно-исследовательских организаций, в том числе 10 % премии – персонально руководителям работ за создание лучших способов защиты детали № 0–4 от коррозии.
Поручить т. Первухину рассмотреть и предоставить на утверждение Совнаркома СССР заключение о результатах разработки способов защиты детали № 0–4 от коррозии и дать свои предложения о премировании за разработку способов защиты…»
