А. Бриш (главный конструктор ядерного оружия):
«Е. П. многократно демонстрировал уважительное, бережное отношение к ученым и науке, поддерживал ученых и оказывал им помощь, отвергая командный метод в науке, лично вмешивался, если возникал конфликт между руководством и учеными. Е. П. говорил: „Сейчас в моем министерстве своя академия наук: академиков – 24, докторов наук – 670 и кандидатов – 4500. Героев Социалистического Труда – 25. Грандиозное хозяйство! И основа всего – Игорь Васильевич Курчатов. Он – фундамент всему! Вот Харитон Юлий Борисович, он был главным в ‹конструкции›. Главные теоретические расчеты выполняли Зельдович и Сахаров…“ Ефим Павлович безгранично верил в науку…»
Б. Литвинов (академик, главный конструктор ядерного оружия):
«Последняя наша встреча – даже не встреча, а мое присутствие на прощании Ефима Павловича Славского с министерством. Меня поразила на этом прощании бесстрастность его констатации необходимости ухода с поста министра и то, что практически вся его прощальная речь была, по существу, воспоминанием об Игоре Васильевиче Курчатове. Как вдохновенно и ярко говорил он об этом великом человеке. Трогательным и печальным было это прощание с Ефимом Павловичем Славским. Казалось, что мы прощаемся не просто со Славским, а с целой эпохой в государстве „Минсредмаш“, и, как стало ясно позднее, так оно и было».
Что еще можно добавить к словам академика? Да и нужно ли?
Как защитить А-бомбу?
Создателей ядерного оружия опасности подстерегали на каждом шагу. Те материалы, с которыми они имели дело и о которых было известно так мало, непрерывно преподносили «сюрпризы». Некоторые из них могли свести на нет усилия тысяч людей всего за два-три дня…
Свой норов и «отвратительный характер» (выражение академика Бочвара) демонстрировал плутоний.
Сейчас хорошо известно, что даже большой кусок металлического плутония превратится в кучу «трухи», если оставить его незащищенным во влажной атмосфере. Окисляется этот металл очень быстро, и попробуй предугадай это, если никогда в жизни с этим металлом не сталкивался и если его в природе не существует!
Весь комплекс металлургических и металловедческих проблем по созданию заряда для атомной бомбы был поручен Андрею Анатольевичу Бочвару. В 1946 году, когда он был привлечен к Атомному проекту, он уже был весьма известным ученым, академиком. Под научным руководством А. А. Бочвара был получен сплав плутония на заводе «В» комбината № 817, из которого сделаны детали первой атомной бомбы.
Впрочем, пока никаких деталей еще не было, а характер плутония был неизвестен. В распоряжение исследователей пока поступали миллиграммы делящихся материалов. Определить по ним характеристики материалов, измерить тепловые эффекты образования окислов, построить диаграммы состояния, – все это казалось невозможным. Конечно, сразу все выяснить не удалось, но уже вскоре стало понятным, что плутоний и ряд других материалов нуждаются в мощной коррозионной защите. Не будет ее – и вместо урана, плутония, других делящихся материалов конструкторы получат «говно», как грубо, но довольно точно определил сложившуюся ситуацию Берия.
Впрочем, поначалу особых волнений не было, так как аналогичная проблема с коррозией возникла и по металлическому урану, однако она вскоре была успешно решена.
15 августа 1946 года руководители Атомного проекта предоставили Л. П. Берии «Отчет о состоянии работ по проблеме использования атомной энергии за 1945 г. и семь месяцев 1946 г.». Документ был написан от руки в единственном экземпляре. Предназначался он, конечно же, для Сталина. В этом отчете суммировалось все, что было сделано за год, прошедший после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки.
В документе довольно подробно рассказано, как именно будет осуществляться защита урановых блочков от коррозии и какие материалы нужны для создания уранового котла:
«Металлический уран подвергается сильной коррозии под действием горячей воды, и поэтому цилиндрические блоки, выпускаемые заводом № 12, не могут быть применены в котлах без предохранения их поверхности от действия воды специальной защитной оболочкой.
Защитная оболочка должна быть абсолютно герметичной и иметь надежный контакт с поверхностью металлического урана…»
Далее в документе говорится о том, что создано четыре способа защиты урановых блочков, оболочки сделаны из алюминия…
«Было показано также, что пропускание токов силой 10 000 ампер через охлаждаемый водой урановый цилиндр не приводит к расплавлению урана и ухудшению оболочки.
Таким образом, задача защиты урана от коррозии также получает научно-техническое решение».
Однако вскоре выяснилось, что это заключение в отчете сильно преувеличено. Безусловно, те идеи, что появились в 1945 году, оказались весьма продуктивными: до нынешнего дня в атомной энергетике и промышленности применяются те же материалы и сплавы, что были найдены тогда, но реализация их в реальных реакторах и «изделиях» оказалась намного сложнее. И уже тогда стало ясно, что для решения технологических проблем необходим специальный технологический научный центр. Выбор пал на Институт специальных металлов НКВД СССР. Он сразу же был переименовал в НИИ-9. В самый разгар работы над атомной бомбой его возглавил академик А. А. Бочвар.
В институте занимались всеми проблемами, связанными с радиоактивными материалами, но особое внимание уделялось плутонию, потому что сразу же после получения из Америки подробной информации об этом искусственном материале И. В. Курчатов понял: именно из плутония надо делать первый атомный заряд. Однако о плутонии почти ничего не было известно, в распоряжении ученых оказывались ничтожные его количества, да и коррозия съедала его столь стремительно, что поначалу это трудно было даже понять…
Сегодня НИИ-9 официально значится как Всероссийский научно-исследовательский институт неорганических материалов им. Бочвара (ВНИИНМ), но атомщики называют его «Плутониевым институтом» – так точнее и привычней.
Одна из первых лабораторий в НИИ-9 – по изучению коррозии. Возглавил ее Николай Алексеевич Изгаршев, член-корреспондент АН СССР. Это был ведущий специалист по электрохимии. Выбор на него пал не случайно: научные руководители Атомного проекта понимали, что именно электрохимии предстоит сыграть решающую роль в сохранении плутония от коррозии.
На юбилее ВНИИНМ в одном из научных докладов прозвучали такие слова:
«На плутониевые детали, предназначенные для первого атомного заряда, нанесли металлическое покрытие. Это позволило также защитить людей от воздействия альфа-излучения. Но главной задачей этого покрытия была все-таки защита плутония от взаимодействия с атмосферой воздуха, чтобы драгоценный металл, находясь уже в виде деталей требуемой формы и массы, сохранил весь комплекс свойств (прежде всего физических и механических) от момента изготовления деталей до момента взрыва атомного заряда. Надо сказать, что и сейчас, имея 50-летний опыт по защите делящихся материалов от коррозии, это непростая задача. Причиной коррозии является термодинамическая нестабильность металлического состояния плутония и урана в химически агрессивных средах, то есть сама природа металла».
