Очень скоро удалось установить, что нитка принадлежит Раисе Евсеевне, которая в эти дни работала в красном шерстяном вязаном платье. После этого всем было запрещено появляться на работе в шерстяных вязаных вещах. Это распоряжение было очень легко выполнить, так как таких вещей тогда просто у многих не было».
– А как для вас, Николай Иванович, началась «плутониевая эпопея»?
– В определенной степени случайно. Я работал в Горьком. В ноябре 45-го приехал в Москву в командировку. Пошел на демонстрацию с факультетом МГУ, где раньше учился. Ко мне подошел профессор Сергей Тихонович Конобеевский и предложил поступить к нему в аспирантуру. Я сдал экзамены и меня приняли. Начал учиться, но очень скоро меня направили на «Базу № 10»…
– И вы сели в поезд и уехали на «Маяк»?
– О, это была целая эпопея! Меня вызвали и сказали, чтобы я пришел на Рязанский проспект, и номер дома назвали – сейчас уже забыл какой… Пришел. Спросили – женат ли? «Да», – отвечаю… Дети есть? «Есть»… Поезжай пока один, говорят, а попозже они к тебе присоединятся… И дали мне билет до Челябинска… Стоим с соседом у окошка, пейзажи смотрим… Вдруг появляется колючая проволока… Сосед мне тихо: «Тут атомную бомбу делают. Раньше тут дома отдыха были, санатории, а теперь всех выгнали и атомом занимаются…» Вот так я познакомился со своим будущим местом работы. Но сначала я доехал до Челябинска, пошел на конспиративную квартиру – небольшой домик, три койки стоят, а хозяйка женщина. Она меня приняла, купила билет до Кыштыма… Я приезжаю туда, но по-прежнему не ведаю, куда еду… Нахожу указанный барак. Там народу полно, есть и комендант. Меня тут же на «коломбину» – машина закрытая. Едем ночью, тряска жуткая… У контрольно-пропускного пункта останавливаемся, всех проверяют по списку…
– А почему ночью везли?
– И смотреть запрещали по сторонам! Это для того, чтобы никто не знал дороги до «Объекта»… Города еще не было. Нас привозят к бараку. Выдают постельные принадлежности, и жизнь начинается… Хоть и время позднее, но люди не спят – разговаривают… Кое-что проясняется. Говорят, что идти на заводы не надо, мол, детей потом не будет… И начинаю понимать о чем речь идет, а мне как раз туда и надо… А утром встречаю двух знакомых физиков. Они мне объясняют, что реактор уже работает, что начинают работать радиохимики – то есть идет выделение плутония, а у Бреховских будет металл, но завода еще нет… Попал я к Феодосию Максимовичу, который мне тут же объяснил, что на «хозяйстве» сейчас делать нечего и надо ехать в Москву на «Базу № 1», где проходят стажировку работники будущего завода «В».
– «База № 1» – это «Девятка»?
– Да. Название у института из-за особой секретности менялось несколько раз… Конобеевский сразу же повел меня к Андрею Анатольевичу Бочвару. Мы познакомились. Беседа была очень короткая. И трудно было тогда даже предположить, что теперь вся моя жизнь будет связана с этим выдающимся человеком… Бочвар назначил меня на должность начальника цеха № 4.
– Но ведь сам цех был на Урале?
– Да, но формирование его шло в «Девятке», и этот принцип, узаконенный Бочваром и Займовским, был абсолютно правильным! Они знакомились с людьми, внимательно изучали их и определяли им должности. Ведь Бочвар был ответственным за выпуск металлического плутония и самого «изделия», и ему нужна была полная уверенность в людях. В «Девятке» отрабатывалась модель будущего производства, и, мне кажется, именно «принцип Бочвара» и определил конечный успех. В институте стажировались многие сотрудники будущего цеха № 4. Впрочем, стажировались – это не совсем точно. Вместе шел поиск новых решений технических проблем изготовления деталей из плутония, вместе отрабатывали будущие технологии.
– А почему именно Бочвар?
– Это выбор Курчатова. Он знал его как выдающегося ученого, полностью доверял Андрею Анатольевичу. И Бочвар стал не только руководителем здесь, но и прежде всего научным руководителем цеха № 4.
– Но ведь раньше организаторские способности у Бочвара не замечали, не так ли?
– Он был крупным ученым и прекрасным педагогом. Последнее оказалось особенно важным при создании «Девятки». Его педагогические способности, умение поднять человека, заметить в нем «искру божью», а также создание творческой обстановки в институте, – все это и стало основой «Девятки», где удалось решить глобальные проблемы в атомной науке и технике…
Строка истории:
«Установка 5 начала выдавать продукцию в августе 1947 г. До 1 января 1948 г. в группу В. Д. Никольского поступило 93 микрограмма плутония, до 15 мая 1948 г. – 1207, а до 15 июня – 2649. Препараты плутония по мере их получения передавались в другие лаборатории и институты, что позволило начать изучение химических свойств этого элемента. Так, например, в первом полугодии было выдано плутония (в микрограммах):
Лаборатории № 2 АН СССР – 73;
РИАНу АН СССР – 34;
ИОНХу – 44;
Лаборатории № 5 – 944;
Лаборатории № 11 – 6;
Лаборатории № 9 – 1000.
При получении первых препаратов плутония одновременно проводился синтез некоторых его соединений и исследования его свойств».
– И сразу был найден верный путь?
– Что вы! Было несколько вариантов технологии, и все в той или иной мере предусматривались при строительстве завода… Шесть вариантов было!.. И какой из них пойдет, было неясно… Схемы были заложены в проект, но ни одной опробованной не было…
– Но ведь корольки плутония уже получали и исследовали?
– Это была чистая химия… Впрочем, многое уже стало известно об этом металле, в частности и то, что у него много фазовых превращений.
– И он начинает «убегать» от исследователя?
– При ста градусов с небольшим – первая фаза превращений, и далее до температуры плавления – аж пять штук! Все время он в новых фазах – происходит перекристаллизация. Одна структура, другая, третья, причем объем изменяется… И когда после плавления вы начинаете его охлаждать, то фазы идут в обратном порядке… И изменения, представьте, через каждые сто градусов!
– Нечто подобное есть у других материалов?
– Нет, в этом смысле это уникальнейший!.. Фазовые превращения, конечно же, были известны, но в таких количествах – нет… Причем объем мог увеличиваться на 20 процентов! Все это настолько поражало воображение, что ученые пришли в выводу, что из чистого плутония нельзя получить «изделие».
– То есть бомбу?
– Да. Причем получается хрупкая фаза на определенном этапе – плутоний «трещит», и мы это видели… В общем, нельзя из него делать конструкции – и точка!.. Потом-то мы доказали, что возможно использовать и чистый плутоний, но это было потом…
– Поначалу же он то «явится», то «растворится»?
