«В июле с. г. НКВД выявлено и вывезено из Германии 3,5 тонны металлического урана и 300 тонн его соединений, из которых можем получить 150–200 тонн металлического урана.
Этот уран немцами был вывезен из Бельгии.
Розыски уранового сырья в Германии продолжаются».
Сталина, конечно, интересуют все детали, связанные с атомной бомбой. Но однажды он напрямую задает вопрос Курчатову: «Сколько нужно материалов и оборудования, чтобы получить бомбы?» – «Сколько именно?» – спрашивает ученый. «Сто!» – отвечает Сталин.
Вскоре Курчатов и Кикоин дают ему такую справку:
«По тем сведениям, которыми мы располагаем, для изготовления 100 штук атомных бомб в год (принимая вес заряда бомбы 10 кг), если вести получение атомного взрывчатого вещества всеми четырьмя способами: котел „уран – тяжелая вода“, котел „уран – графит“, диффузионным способом, магнитным способом, то потребуются следующие количества материалов, оборудования и энергии, не считая затрат материалов и средств на строительство:
урана металлического – 230 тонн;
графита специального – 1000 тонн;
тяжелой воды – 10 тонн;
специального оборудования – 280 000 тонн…
мощность электростанций 1400 тыс. киловатт.
При увеличении количества бомб соответственно увеличивается и потребность в оборудовании, материалах и энергии».
Прошло совсем немного времени, оказалось, что расчеты двух ученых близки к истине.
К тому времени, когда начал распадаться Советский Союз и пошел процесс разоружения, у нас и в США было накоплено почти пятьдесят тысяч «изделий», то есть ядерных и термоядерных боеголовок.
По всем соглашениям уровень России и США определен на начало XXI века по три тысячи боеголовок.
Мы мечтаем договориться с американцами оставить их по 1500.
За полвека стоимость материалов и энергии не уменьшилась, а возросла. Так что «атомная арифметика» очень проста: 100 «сталинских» бомб и 50 000 «брежневских». Какая же экономика способна выдержать такое?! Наша не смогла…
Когда мы вновь и вновь перечитываем страницы истории, то нас должно влечь к ним не только любопытство, а умение спокойно и трезво оценивать прошлое. Цель одна: избежать ошибок в будущем!
Кстати, на мой взгляд, ста атомных бомб вполне достаточно, чтобы гарантировать безопасность нашей страны. И в прошлом, и сегодня.
В паутине секретности
С учеными было трудно. Особенно с теми, кто был известен в мире. Или без которых создать атомную бомбу просто было невозможно. К примеру, с такими, как Капица и Кикоин.
Берия ненавидел Петра Леонидовича. Он считал, что Капица – враг, и несколько раз заводил о нем разговор со Сталиным. Но тот запрещал трогать физика. Почему? На этот вопрос даже сам Петр Леонидович ответить не смог… Прихоти тиранов всегда непонятны их подданным именно потому, что это прихоти.
Вполне естественно, что каждый шаг Капицы и его коллег был известен Берии. Более того, он кропотливо собирал «досье» на каждого ученого, задействованного в Атомном проекте.
Было время, когда от ученых требовали, чтобы они не только информировали о своих контактах с иностранцами, но и обязательно рассказывали о темах разговоров. В архивах Атомного проекта сохранился любопытный документ, который ярко характеризует как систему слежки за учеными, так и их отношение к этому. Однажды в полной мере проявился юмор Капицы, когда он сам доложил уполномоченному СМ СССР при Институте физических проблем А. Н. Бабкину о радиоинтервью американскому журналисту. Тот немедленно написал докладную записку Л. П. Берии:
«Вчера, 15 июля, академик Капица рассказал мне, что к нему на дачу, с ведома ВОКСа, приехал американский радиокомментатор Норман Корвин для того, чтобы Капица дал ответы для записи на тонфильм на несколько вопросов, интересовавших корреспондента.
По рассказу Капицы, вопросы и ответы выглядели так:
Вопрос: Как вы относитесь к вопросу использования атомной энергии в военных целях?
Ответ: Так же, как к использованию электрической энергии для электрического стула.
Вопрос: Как вы относитесь к электрическому стулу?
Ответ: Так же, как и вы. Вряд ли мы оба хотели бы сидеть на нем…»
Капица отрицает свое участие в Атомном проекте, он подтверждает, что в основном занят проблемами использования жидкого кислорода и жидкого гелия в промышленности.
Берия доволен ответами ученого. Однако документ аккуратно ложится в досье – могут придти иные времена, и тогда весь юмор академика, конечно же, будет использован против него… А пока Лаврентий Павлович вынужден искать самые «мягкие» методы работы с учеными: им необходимо показать, что Сталин и он полностью им доверяют. Возможности же продемонстрировать это у Берии появляются даже чаще, чем ему хотелось бы.
Берия требовал, чтобы руководящие работники НКВД устанавливали товарищеские отношения с учеными. А потому нередко помощники Берии приглашали к себе на обед или на ужин Курчатова, Алиханова и Кикоина. Те не имели права отказаться: пока они были в полной власти «людей Берии» – ведь шел еще 1944 год.
Отдел «С», куда поступали все разведданные и вся информация по атомной бомбе, возглавлял Павел Судоплатов. Он частенько ужинал с учеными. Бывали на этих встречах и заместители Судоплатова генералы Эйтингон и Сазыкин. Перед ними Берия поставил задачу: определить способности Курчатова, Алиханова и Кикоина – способны ли они руководить Атомным проектом.
После каждого такого «ужина» отчет ложился на стол шефа…
Слежка шла не только за самими учеными, но и за их ближайшим окружением – друзьями и родственниками. Как ни старались это делать незаметно, естественно, участники Атомного проекта знали и чувствовали пристальное внимание «органов». Мешало ли это их работе?
Я расспрашивал об этом очень многих участников Атомного проекта. Большинство из них убеждали, что не обращали внимания на «заботу» Берии. А потом один из руководителей Арзамаса-16 сказал мне: «На каком-то этапе нам дали понять, что мы можем говорить все что угодно, и за это ничего не будет… Мысль рождается только при свободе разума, и, как мне кажется, Берия и Сталин это однажды поняли. Им нужна была атомная бомба, а сделать ее могли только люди без страха…»
Наверное, в этой простой истине и скрывается «странное поведение» Лаврентия Павловича Берии в одной истории, связанной с Кикоиным и его братом.
Вспоминает Павел Судоплатов:
«В начале 1944 года Берия приказал направлять мне все агентурные материалы, разработки и сигналы, затрагивающие лиц, занятых атомной проблемой, и их родственников. Вскоре я получил спецсообщение, что младший брат Кикоина по наивности поделился своими сомнениями о мудрости руководства с коллегой, а тот немедленно сообщил об этом оперативному работнику, у которого был на связи».
