Однако после испытания первой атомной бомбы в августе 1949 года ситуация постепенно начала меняться: немецкие ученые и специалисты потихоньку начали «вытесняться» из институтов и лабораторий. А после 1952 года остались лишь единицы – остальные возвратились домой. Только тогда для них закончилась война…
После взрыва первой атомной бомбы многие специалисты из Германии получили высшие правительственные награды. Н. Риль стал Героем Социалистического Труда.
Недавно немецкие участники Атомного проекта поделились с телезрителями Германии своими воспоминаниями о тех годах, что они провели в СССР. Любопытно, что никто из них не сожалеет о прошлом, напротив, они говорили о том времени с гордостью за то, что сделали.
Поистине был прав великий Гете, когда воскликнул: «Наука – вот истинное преимущество человека…»
Портрет первой и других бомб
10 июня 1948 года за подписью И. В. Сталина с грифом «Сов. секретно (Особая папка)» выходит постановление Совета министров СССР № 1990–774сс/оп «О дополнительных заданиях по плану специальных научно-исследовательских работ на 1948 год», в котором в 9-м пункте говорится о предоставлении «в первоочередном порядке» нескольким ученым квартир и комнат. В то время кандидат геофизических наук А. А. Самарский и кандидат физико-математических наук А. Д. Сахаров могли претендовать только на комнаты, которые они и получили. Но самое главное: именно этим постановлением они вошли в чрезвычайно узкий круг людей, которым поручалось «произвести расчеты „ПО“ конструкций РДС-1, РДС-2, РДС-3, РДС-4, РДС-5 с различными вариантами уравнения состояния…».
Для непосвященных поясню, что аббревиатура «РДС» скрывала атомную бомбу, а «ПО» – ее центральную часть из плутония-239…
О том времени академик Александр Андреевич Самарский вспоминает с грустью: мол, годы были молодые, радостные, хотя жизнь складывалась драматически, а подчас даже трагически.
Мы разговорились. И я предлагаю запись этой беседы, которая хотя бы чуть-чуть приоткроет историю жизни человека, чья судьба была связана с эпохальными событиями ХХ века.
– Есть классический вопрос журналиста: кто вы? Подразумевается, что вы должны представиться: откуда родом, где и когда родились, как начинали свою трудовую биографию.
– Родился в деревне, учился в Донецке, окончил школу в Таганроге. Кстати, школу имени Чехова… Вполне понятно, что именно в этой школе была большая тяга к литературе практически у всех учеников. У меня хорошо шла математика и физика, но «чеховская традиция» сказывалась: я решил поступать в литературный институт, тем более что уже писал пьесы… Однако мои учителя по физике и математике «восстали» – они потребовали, чтобы я поступал на физический факультет МГУ. Ослушаться своих учителей я не мог, а потому последовал их совету. Мне было 18 лет, и казалось, что все в жизни определилось… Но пришла война, и 6 июля 1941 года я подал заявление в дивизию народного ополчения…
– Но вы же были студентом?!
– Да, я мог получить бронь, но для нашего поколения главным было отечество, его защита.
– И где воевали?
– Сначала там, где полегло практически все московское ополчение, – на реке Угре. Ну а потом началось наступление. 12 декабря в разведке я попал на мину. Из меня вытащили более тридцати осколков – было множество операций. Однако восемь осколков так и осталось во мне, достать их хирурги не смогли. В сентябре 42-го года я выписался из госпиталя. Вышел оттуда на костылях… Это было в Хакасии… Родные у меня остались в Таганроге, а он был оккупирован немцами. Университет из Москвы был эвакуирован и находился, кажется в Ашхабаде. Что же мне делать? И меня направили учителем в школу на золотой прииск «Коммунар». Преподавал математику… Там я проработал больше года.
– Наверное, думали, что останетесь в Сибири навсегда?
– Так и могло случиться, но у меня в Москве был друг, с которым я переписывался. Он учился в Военной академии, но все-таки съездил в Университет и добился-таки, чтобы меня вызвали на учебу. И уже в декабре 43-го я вернулся в Москву. Мой учитель член-корреспондент Тихонов…
– Будущий знаменитый математик – академик Тихонов?
– Да, да, именно он!.. Я посещал много семинаров, и так как очень сильно «изголодался» по науке, то на всех был активен и любознателен, а потому многие профессора предлагали мне заниматься у них. Но выбор, к счастью, пал на Андрея Николаевича Тихонова. Он был молод, азартен и необычайно талантлив. В 16 лет экстерном окончил школу, поступил в университет, очень быстро добился успеха – теорема его имени вошла в мировую науку, он решил ряд интересных задач. Потом он стал работать в Геофизическом институте, потому что его привлекали прикладные задачи… Ну а я лишь искал свой путь. У меня была даже опубликована одна работа по теоретической физике… Андрей Николаевич вдруг решил, что мне следует попробовать себя и в экспериментальной физике. Слово учителя – закон! Я на своих костылях ковылял по лаборатории и сразу же возненавидел этот раздел физики. Вернулся к теоретическим работам. На защите диплома мои оппоненты предлагали сразу дать мне кандидатскую степень – работа действительно получилась хорошей…
– Она была по физике или математике?
– По математике, но с физическим содержанием… Я уточняю это, потому что именно сочетание физики и математики во многом определило мою будущую судьбу в науке… Кстати, именно Тихонов возразил против того, чтобы мне дали кандидатскую степень!
– Почему? Ведь ему как учителю это было лестно, не правда ли?
– Он сказал так: «Если мы дадим ему степень, то как иногородний он обязан будет уехать из Москвы. А аспирантура даст ему возможность еще три года быть в университете!» Это было мудрое решение, потому что, когда я оканчивал аспирантуру, у меня уже было около двадцати опубликованных работ. Я пробовал себя в разных областях, в том числе и в применении численных задач в химической физике.
– Для нормальных людей эта область – «терра инкогнита»…
– А может быть, наоборот?!
– В таком случае уточню: для подавляющего большинства людей…
– С этим уже можно согласиться… А просто это можно объяснить так: есть модели разного уровня, или, как мы говорим, разного ранга. Математики исследуют принципиальные проблемы… Поначалу было иначе – от нас требовался ответ на конкретный вопрос, но из частных задач ничего принципиально нового не получишь, а потому меня, конечно же, интересовали глобальные проблемы. Просто это интересно!
– Как идет поиск глобальных задач?
– Пути разные. К примеру, я перелистывал однажды старые журналы по физике и нашел там статью молодых Ландау и Иваненко. Речь шла о структуре атома, о некоторых особенностях процессов, которые шли в нем… В общем, мне удалось доказать, что их выводы ошибочны.
– Это вызвало сенсацию?
– Эта работа стала моей кандидатской диссертацией. Кстати, она была весьма невелика: двадцать страниц введения и двадцать страниц текста. Оппонентом на защите у меня был академик Петровский, он написал блестящий отзыв.
