Лебон отождествляет фотографию и чертеж со схватыванием геометрической формы вещи, противопоставляя их более заинтересованному знанию, которое учитывает и более интимные «органические» свойства вещей и для их познания даже допускает момент вымысла, например, смелой метафоры. Представление о мире, где познается только форма вещей, к примеру, о плоском мире, отражено в цикле фантастических романов Терри Пратчетта. Он так и называется – «Плоский мир» (1983–1987).
Философ, изучающий социальные явления, должен всегда помнить, что рядом с теоретическим значением они имеют еще и практическую ценность, и с точки зрения эволюции цивилизаций, эта последняя – единственная, представляющая некоторое значение. Такая точка зрения должна сделать его очень осторожным в тех выводах, которые, по-видимому, внушаются ему логикой.
Последняя – имеется в виду то, что мы называем «новым временем», в отличие от, скажем, «древнеегипетской цивилизации», «античной цивилизации» и т. д. Лебон имеет в виду, что лишь в новое время на историческую сцену вышли отдельные социальные актеры, такие как «толпа». В античности были и лидеры, и толпы, и партии, но законы, по которым они действуют, были прозрачнее и простодушнее.
Но и другие мотивы также заставляют его быть сдержанным в своих заключениях. Сложность социальных фактов такова, что их нельзя обнять все сразу и невозможно предвидеть результаты их взаимного влияния. Кроме того, за видимыми фактами весьма часто скрываются тысячи невидимых причин. Социальные же явления являются следствием громадной бессознательной работы, большей частью недоступной нашему анализу. Эти видимые явления можно сравнить с волнами, служащими на поверхности океана выражением подземных сотрясений его дна, которые нам неизвестны.
Социальный факт – у Лебона так называются любые данные о социальной жизни, доступные фиксации и обсуждению. Количество этих фактов гораздо больше, чем природных, – скажем, инстинкт является и природным, и социальным фактом, а воображение не является природным фактом, но зато очень важным социальным.
Наблюдая большинство поступков толпы, мы видим, что они чаще всего служат выражением ее замечательно низкого умственного уровня. Но есть такие случаи, когда действиями толпы руководят, по-видимому, таинственные силы, называвшиеся в древности судьбой, природой, провидением и теперь именуемые голосом мертвых. Мы не можем не признавать могущества этих сил, хотя совершенно не знаем их сущности. Иногда кажется, что в недрах наций находятся скрытые силы, руководящие их действиями. Что может быть, например, более сложным, более логичным и удивительным, нежели язык народа?
Голос мертвых – метафора, означающая влияние идей, высказанных в прошлом, людьми, которых уже нет в живых в нашем настоящем.
Введение
Эра толпы
Великие перевороты, предшествующие изменению цивилизации, например, падение Римской империи и основание арабской, на первый взгляд определяются главным образом политическими переменами, нашествием иноплеменников, падением династий. Но более внимательное изучение этих событий указывает, что за этими кажущимися причинами чаще всего скрывается глубокое изменение идей народов. Истинно исторические перевороты – не те, которые поражают нас своим величием и силой. Единственные важные перемены, из которых вытекает обновление цивилизаций, совершаются в идеях, понятиях и верованиях. Крупные исторические события являются лишь видимыми следствиями невидимых перемен в мысли людей. Перемены эти, однако, случаются редко, потому что самое прочное в каждой расе – это наследственные основы ее мыслей.
Идея народа – выражение, означающее как «общая мысль о народе, как этот народ может пониматься с какой-то внешней по отношению к народам точки зрения», так и «собственное сознание народа, причина, по которой данные люди осознают себя единым народом». Этот термин можно назвать термином спекулятивной этнографии, он был распространен и в нашей культуре. Такова «русская идея» Владимира Соловьева и Николая Бердяева, понимавшаяся как неразрывная мысль Бога о России и мысль России о своем месте в истории.
Современная эпоха представляет собой один из таких критических моментов, когда человеческая мысль готовится к изменению. В основе этого изменения лежат два главных фактора. Первый – это разрушение религиозных, политических и социальных верований, давших начало всем элементам нашей цивилизации; второй – это возникновение новых условий существования и совершенно новых идей, явившихся следствием современных открытий в области наук и промышленности.
Элементы цивилизации – необходимые составляющие, например, брак и семья, государственное управление, структурная организация общества и т. д. Лебон говорит о том, что чаще всего в социологии называют распадом традиционных институтов в процессе урбанизации – перехода к современной городской цивилизации.
Идеи прошлого, хотя и наполовину разрушенные, все еще достаточно сильны; идеи же, которые должны их заменять, находятся пока еще в периоде своего образования – вот почему современная эпоха есть время переходное и анархическое.
Нелегко предсказать, что может выйти из такого периода, поневоле имеющего хаотический характер. Каковы будут основные идеи, на которых воздвигнутся новые общества, идущие нам на смену? Мы этого пока не знаем.
Но мы уже теперь можем видеть, что при своей организации им придется считаться с новой силой, последней повелительницей современной эпохи – могуществом масс. Эта сила возникла на развалинах многих идей, считавшихся некогда истинными и теперь исчезнувших, многих сил, разрушенных последовательно революциями, и, по-видимому, готова поглотить и остальные. И в то время, как все наши древние верования колеблются и исчезают, старинные столпы общества рушатся друг за другом, могущество масс представляет собой единственную силу, которой ничто не угрожает и значение которой все увеличивается. Наступающая эпоха будет поистине эрой масс.
Революции – во Франции, кроме Великой французской революции, это также Июльская революция 1830 года, Февральская 1848 года и Сентябрьская 1870 года.
Не более столетия тому назад традиционная политика государств и соперничество государей были главными факторами событий. Мнение масс не принималось в расчет, да большей частью оно и не существовало. В настоящее же время политические традиции, личные склонности монархов, их соперничество уже более не принимаются в расчет, и наоборот, голос толпы становится преобладающим. Массы диктуют правительству его поведение, и именно к их желаниям оно и старается прислушаться. Не в совещаниях государей, а в душе толпы подготавливаются теперь судьбы наций.
Лебон говорит не только о появлении уличной политики как таковой, но о том, что каждый профессиональный политик ищет основания своей независимости не в собственном характере и доблести, а в поддержке толпы, в качестве которой может выступать и вполне элитарная группа, и низы общества, и средний класс, в зависимости от обстоятельств. Распространившийся в те времена суеверный страх перед «заговорами» (заговор элит против демократии, заговор низов против элит), доходивший до мрачной ненависти к отдельным группам, свидетельствует: любой политик, в том числе верящий в заговоры, опирается на массы, а не на доблесть. Доблестный человек может столкнуться с заговором против него в ближнем или дальнем кругу, почувствовать его и предупредить, но не будет нервно верить в заговоры.
