Вступление народных классов на арену политической жизни, т. е. в действительности их постепенное превращение в руководящие классы, представляет одну из наиболее выдающихся характерных черт нашей переходной эпохи.
Народные классы – здесь противопоставляются правящим или руководящим классам, например, старой аристократии или старому классу предпринимателей. Лебон говорит, что если эти классы менялись постепенно и проходили через сложную внутреннюю борьбу, то массы заявляют свои притязания неожиданно даже для них самих.
Это вступление на самом деле вызвано вовсе не всеобщей подачей голосов, которая долгое время не имела самостоятельной, руководящей роли и легко подчинялась сторонним влияниям. Прогрессивный рост могущества толпы совершился прежде всего путем распространения известных идей, которые медленно насаждались в умах, и затем – посредством постепенного образования ассоциаций индивидов с целью осуществления теоретических построений. Путем ассоциации толпа выработала идеи (если не совсем справедливые, то, во всяком случае, вполне определенные) о своих интересах и получила сознание своей силы. Толпа составляет синдикаты, перед которыми капитулируют все власти, одна за другой, и организует биржи труда, стремящиеся управлять условиями работы и заработной платы. Толпа посылает в правительственные собрания своих представителей, лишенных всякой инициативы и чаще всего, служащих только простым орудием тех комитетов, которые их избрали.
Строго говоря, всеобщего избирательного права в те времена не было ни в Европе, ни в Новом Свете – женщины не ходили голосовать. Лебон имеет в виду влияние тех политических обстоятельств, которые влияют на реализацию даже прямого волеизъявления, тогда как идеи могут воздействовать как на избирателей, так и на законодательную и исполнительную власть.
Синдикат – в строгом экономическом смысле объединение профильных предприятий для производства полного цикла («нефтяной синдикат такой-то страны»). Лебон говорит о лоббировании – о способности синдикатов менять законодательство в свою пользу.
В настоящее время притязания толпы становятся все более и более определенными. Ограничение рабочих часов, экспроприация рудников, железных дорог, фабрик, земли, равномерное распространение всех продуктов и т. д., и т. д. – вот в чем заключаются требования толпы.
Экспроприация (лат. «изъятие, лишение права собственности») – переход предприятий в государственное владение. Лебон указывает на стандартные требования профсоюзов, считая, что они в случае выполнения не только облегчат требования многочисленных рабочих, но окончательно приведут к слиянию государственной экономики с экономикой синдикатов, которые косвенно сохранят контроль над ключевыми производствами через политическое влияние.
Мало склонные к теоретическим рассуждениям, массы зато очень склонны к действию. Благодаря своей теперешней организации, толпа получила огромную силу. Догматы, только что нарождающиеся, скоро получат силу старых догматов, т. е. ту тираническую верховную силу, которая не допускает никаких обсуждений. Божественное право масс должно заменить Божественное право королей.
Божественное право (ius divinum) – понятие средневекового права, означающее неоспоримость решений монархической власти как выражающих священные принципы устройства общества.
Писатели, пользующиеся симпатиями нашей современной буржуазии и лучше всего умеющие выразить ее несколько узкие идеи, поверхностный скептицизм и подчас чрезмерный эгоизм, теряются при виде новой силы, растущей на их глазах, и чтобы как-нибудь побороть «беспорядок», господствующий в умах, обращаются с отчаянными воззваниями к нравственным силам церкви, которыми некогда они так пренебрегали. Они говорят нам о банкротстве науки и, возвращаясь кающимися грешниками из Рима, призывают нас к изучению истин откровения. Но все эти новообращенные забывают, что уже слишком поздно! Если бы даже в самом деле милость Божия коснулась их, все-таки они не могли бы теперь иметь достаточной власти над душами, мало интересующимися теми вопросами, которыми так поглощены новоиспеченные святоши. Толпа не хочет теперь тех богов, которых они сами не хотели знать еще так недавно и ниспровержению которых сами способствовали. Нет такой Божественной или человеческой власти, которая могла бы заставить реку течь обратно к своему источнику!
Лебон говорит о возвращении к католической религиозности ряда французских писателей. Мы можем вспомнить Поля Верлена, Жориса Карла Гюисманса и даже некоторых писателей реалистического психологизма, как Поль Бурже с его романом «Ученик». В ХХ веке литература этой страны знает целый ряд католических писателей, которые противопоставляли оптимистической вере в прогресс разумную строгость и даже некоторый пессимизм средневековой мысли: Поль Клодель, Франсуа Мориак и другие. Грешник из Рима – образ паломника, прибывшего в Вечный город для отпущения грехов, но продолжающего каяться и на обратной дороге – Лебон хочет сказать, что обращение к христианскому вероучению еще не дало этим литераторам социологические средства для анализа влияния толпы и противостояния ее суевериям.
С наукой не произошло никакого банкротства, и она ни при чем ни в нынешней анархии умов, ни в образовании новой силы, растущей посреди этой анархии. Наука обещала нам истину или, по крайней мере, знание тех отношений, которые доступны нашему уму, но она никогда не обещала нам ни мира, ни счастья. Совершенно равнодушная к нашим чувствам, наука не слышит наших жалоб. Мы должны прилаживаться к ней, потому что ничто не может вернуть нам тех иллюзий, которые она рассеяла.
Отношение – здесь: связь выполнения условия Б с выполнением условия А, то, что мы бы назвали скорее «закономерностью».
Общие симптомы, заметные у всех наций, указывают нам быстрый рост могущества масс и не допускают мысли, что это могущество скоро перестанет расти. Что бы оно нам ни принесло с собой, мы должны будем с ним примириться.
Всякие рассуждения и речи против этого могущества – пустые слова. Конечно, возможно, что вступление на сцену толпы знаменует собой одни из последних этапов цивилизации Запада, полное возвращение к периодам смутного переходного времени, всегда, по-видимому, предшествующего расцвету каждого нового общества. Но как же помешать этому?
До сих пор самой определенной ролью масс было великое разрушение устаревших цивилизаций. Роль эта существует не с нынешнего дня. История указывает нам, что как только нравственные силы, на которых покоилась цивилизация, теряют власть, дело окончательного разрушения завершается бессознательной и грубой толпой, справедливо называемой варварами. Цивилизации создавались и оберегались маленькой горстью интеллектуальной аристократии, никогда – толпой. Сила толпы направлена лишь к разрушению. Владычество толпы всегда указывает на фазу варварства. Цивилизация предполагает существование определенных правил, дисциплину, переход от инстинктивного к рациональному, предвидений будущего, более высокую степень культуры, а это все условия, которых толпа, предоставленная сама себе, никогда не могла осуществить. Благодаря своей исключительно разрушающей силе, толпа действует, как микробы, ускоряющие разложение ослабленного организма или трупа. Если здание какой-нибудь цивилизации подточено, то всегда толпа вызывает его падение. Тогда-то обнаруживается ее главная роль, и на время философия численности является, по-видимому, единственной философией истории.
