Резюмируем сначала в нескольких словах черты англосаксонской расы, населившей Соединенные Штаты. Нет, может быть, никого на свете с более однородным и более определенным душевным складом, чем представители этой расы.
Преобладающими чертами этого душевного склада, с точки зрения характера, являются: запас воли, каким (может быть, исключая римлян) обладали очень немногие народы, неукротимая энергия, очень большая инициатива, абсолютное самообладание, чувство независимости, доведенное до крайней необщительности, могучая активность, очень живучие религиозные чувства, очень стойкая нравственность и очень ясное представление о долге.
С точки зрения интеллектуальной, трудно дать специальную характеристику, т. е. указать те особенные черты, каких нельзя было бы отыскать у других цивилизованных наций. Можно только отметить здравый рассудок, позволяющий схватывать на лету практическую и положительную сторону вещей и не блуждать в химерических изысканиях; очень живое отношение к фактам и умеренно-спокойное к общим идеям и к религиозным традициям.
К фактам – вернее было бы перевести «к происходящему». Такая живая характеристика англичан и американцев во многом и сейчас образует «типаж», известный из романов и фильмов, который, чтобы выглядеть убедительным, дается обычно на фоне других национальных типажей. Так, посмотрев фильм с несколькими героями, мы выясняем, чем англичанин отличается от испанца или поляка.
К этой общей характеристике следует прибавить еще тот полный оптимизм человека, жизненный путь которого совершенно ясен и который даже не предполагает, что можно выбрать лучший. Он всегда знает, что требуют от него его отечество, его семья и его религия. Этот оптимизм доведен до того, что заставляет его смотреть с презрением на все чужеземное. Это презрение к иностранцам и к их обычаям превышает до известной степени в Англии даже то, какое некогда питали римляне в эпоху своего величия по отношению к варварам. Оно таково, что по отношению к иностранцу исчезает всякое нравственное правило. Нет ни одного английского политического деятеля, который не считал бы относительно другой нации совершенно законными поступки, рискующие вызвать самое глубокое и единодушное негодование, если бы они практиковались по отношению к его соотечественникам. Несомненно, что это презрение к иностранцу, с точки зрения философской, есть чувство очень низменного свойства; но с точки зрения народного благосостояния, оно крайне полезно. Как это правильно заметил английский генерал Уолслей, оно есть одно из тех качеств, которые создают силу Англии. Кто-то очень удачно выразился по поводу их отказа (вполне, впрочем, основательного) позволить построить туннель под Ла-Маншем, который облегчил бы сношения Англии с материком, что англичане прилагают столько же старания, как и китайцы, чтобы воспрепятствовать всякому чужеземному влиянию проникнуть к ним.
Гарнет Уолслей (Уолсли) (1833–1913) – генерал (на момент выхода книги Лебона уже фельдмаршал) ирландского происхождения, знаменит операциями в Китае, Центральной Африке, Египте. Автор ряда военных реформ в Великобритании и Канаде.
Проекты строительства туннеля под Ла-Маншем выдвигались еще при Наполеоне, который, кстати, считал реализацию этого проекта реалистичной. В XIX веке британское правительство всегда останавливало такие начинания, опасаясь, что тоннель будет использован Францией для вторжения. В конце концов, тоннель (как железнодорожный) стали строить в 1881 году, но два года спустя работы были прерваны. Неудачей завершилось и другое строительство, начавшееся в 1922 году. Тоннель был открыт лишь в 1994 году.
Все черты, которые только что перечислены нами, можно отыскать в различных общественных слоях; нельзя назвать ни одного элемента английской цивилизации, на который бы они не наложили своего глубокого отпечатка.
Разве не поражает это сразу каждого иностранца, посетившего впервые Англию? Он заметит потребность независимой жизни в хижине самого скромного работника, помещении, правда, тесном, но защищенном от всякого принуждения и уединенном от всякого соседства; на наиболее посещаемых вокзалах, где беспрерывно циркулирует публика, не будучи загоняема, как стадо смирных баранов за барьер, охраняемый жандармом, как будто только силой можно обеспечить безопасность людей, не способных находить в себе самих доли необходимого внимания, чтобы не задавить друг друга. Он найдет энергию расы как в напряженном труде работника, так и в труде учащегося, который, будучи предоставлен самому себе с малых лет, научается один руководить собою, зная уже, что в жизни никто не станет заниматься его судьбой, кроме него самого; у профессоров, очень умеренно налегающих на учение, но зато обращающих усиленное внимание на выработку характера, который они считают одним из величайших двигателей в мире.
Во Франции того времени на вокзалах ставились барьеры для разделения пассажиропотоков, за порядком следили жандармы. В Англии уже была культура очередей, пассажиры соблюдали порядок у касс и при посадке в вагон, и барьеры нужны не были.
Лебон говорит о практике Оксфорда и Кембриджа, где профессора и студенты много занимались спортом, а аудиторных занятий проходило сравнительно немного, в противоположность Франции, где были приняты длительные лекции и большие домашние задания, требовавшие часто сидеть над ними ночами.
Уполномоченный английской королевой определить условия получения ежегодного приза, назначенного ею для Колледжа Веллингтона, принц Альберт решил, что он будет присуждаться не тому воспитаннику, который оказал наибольшие успехи в науках, но тому, за кем будет признан наиболее возвышенный характер. Все наше образование (понимая под ним то, что мы считаем высшим образованием) заключается в том, чтобы заставлять молодежь пересказывать лекции. Она и впоследствии до такой степени сохраняет эту привычку, что продолжает повторять давно затверженное в продолжение всей остальной своей жизни.
Колледж Веллингтона – одно из самых престижных средних учебных заведений Англии, основан королевой Викторией и ее мужем принцем Альбертом. Помимо учебы и спорта, большое внимание здесь уделялось рисованию, декламации стихов, театру, и именно занятия спортом и искусствами позволяли оценить возвышенность характера.
Вникая в общественную жизнь гражданина, он увидит, что если нужно исправить источник в селе, построить морской порт или проложить железную дорогу, то апеллируют всегда не к государству, а к личной инициативе. Продолжая свое исследование, он скоро узнает, что этот народ, несмотря на недостатки, которые делают его для иностранца самой несносной из наций, один только истинно свободен, потому что он только один научился искусству самоуправления и сумел оставить за правительством минимум деятельной власти. Если пробегаешь его историю, то видишь, что он первый сумел освободиться от всякого господства – как от господства церкви, так и от господства автократов. Уже с XV века Фортескью противопоставлял римский закон, наследие латинских народов, английскому закону: один является делом автократизма и весь проникнут тем, чтобы пожертвовать личностью; другой – дело общей воли и всегда готов защищать личность.
