— Ещё раз советую вам, подождите! — сказал в заключение герцог. — Скоро наступить хорошее для нас обоих время. До свидания!
Сев на корабль в Гавре
[35], Лоу отплыл в Геную
[36], а приехав туда, снял дворец на Новой улице. Богатые генуэзцы скоро поняли, что за искусный игрок находится между ними, но они не расставались с деньгами так равнодушно, как парижане, отказываясь играть с тем, кто, по их мнению, должен был быть колдуном или плутом. Хотя Лоу и пользовался здесь большим влиянием, но не мог набить своих карманов и потому был принуждён покинуть город Андреа Дориа и направиться в Рим. Здесь он очень приятно провёл зиму. При открытии собрания Ридотто, которое происходило в начале карнавала, он прибавил значительную сумму к своим капиталам, хотя продолжал жить расточительно, как всегда. После Пасхи Лоу поехал во Флоренцию. Здесь он близко сошёлся с принцем Конти, принцем Вандомом и великим приором
[37] Франции. Этот приор был развратником, вечно нуждался и был в немилости при своём дворе. Он скрепил свою дружбу с Джоном тем, что занял у него 10 000 экю, которые тот выиграл прошлой ночью у маркиза Строцци. Могу добавить, что долг этот никогда не был уплачен.
Венеция была последним местом, где Лоу выказал своё искусство в игре. Собрания, которые он устраивал в своём дворце на Большом Канале, принесли ему такую же прибыль, какую он получил в Генуе и Риме. В это время его состояние, нажитое игрой и всевозможными удачными сделками, превышало 100 000 фунтов. Ввиду возможных сомнений, позволим себе решительно заявить, что подозрения насчёт некрасивой игры, которая постоянно приписывалась мистеру Лоу, были совершенно неосновательны. Он обязан был своим успехом, как мы уже показали, всецело искусству, правильному расчёту и полному хладнокровию. Герцог Сен-Симон
[38], который хорошо узнал шотландца за последнее время и не был склонен судить о нём слишком снисходительно, решительно освобождает его от этих упрёков. В своей проницательной и точной оценке нашего искателя приключений он говорит: «Лоу был человеком системы, сравнения, и так искусен в игре, что без малейшего плутовства мог выиграть в карты огромные суммы, и хоть это может показаться невероятным, — только благодаря расчёту».
Почти восьмидесятилетний старик, Людовик XIV, который, как справедливо говорили тогда, зажился на пятнадцать лет лишних, и всё ещё тянул. Джону надоело ждать его кончины, он направился в Турин, где был очень любезно принять королём Сардинии, Виктором-Амедеем, которому предложил свой план.
— Это чудесный план, — сказал мудрый король. — Но он не подходит мне. Попытайте счастья во Франции. Только такой смелый финансист, как вы, может спасти это королевство от полного разорения. Когда Людовик XIV умрёт, у вас будет удобный случай. Пока же веселитесь в Турине, как сумеете.
Хотя король Сардинии отклонил предложение Лоу, он, тем не менее, оказал ему большое внимание и советовался с ним во многих случаях. Во время своего пребывания в Турине Лоу играл в фаро, как в Париже, и сумел прибавить около 10 000 фунтов к своему капиталу. Теперь он был достаточно богат, чтобы вести роскошную и лёгкую жизнь, если бы он этим удовлетворился. Но он смотрел на всё, что было сделано до сих пор, как на безделицу, и более страстно, чем когда-либо, желал выполнить свой план.
Вскоре наступило давно желанное время. Великий монарх не устоял против судьбы, и герцог Орлеанский, вполне готовый ко всяким случайностям, преодолел сопротивление, впрочем слабое, герцога Мэна, опекуна пятилетнего Людовика XV: 2 сентября 1715 года, вопреки воле покойного короля, он заставил провозгласить себя регентом Франции с неограниченной властью на время малолетства нового государя. Лоу тотчас перевёл в Париж все свои капиталы, которые перевалили тогда за 110 000 фунтов, как показывает его собственная записка герцогу Бурбону в 1724 году. Затем он простился с королём Сардинии, который снова пожелал ему успеха, и направился в столицу Франции. По дороге туда он встретил гонца с депешами от регента, который приглашал его вернуться в Париж и обеспечивал ему милость и покровительство Его Королевского Высочества. Несколько дней спустя Лоу достиг Парижа, полный ожиданий, которым на этот раз суждено было исполниться.
Проследив общественное поприще нашего героя начиная с его отъезда из Лондона в 1705 году и до приезда в Париж в 1715 году, немного остановимся теперь на его домашней жизни за это время.
Можно предположить, что сильная склонность к игре и рассеянная жизнь мало благоприятствовали супружескому счастью, и это бесспорно верно. Но, к своему счастью, Лоу обладал женой, которая действительно любила его и, не закрывая глаз на его недостатки, снисходительно относилась ко всякого рода испытаниям, не обращала внимания на нескромные поступки мужа и вполне доверяла его хорошим качествам. Сверх того, теперь самые тесные узы соединяли супругов: двое детей, девочка и мальчик, были плодом их союза. Первая из них, которой было почти девять лет, обещала быть замечательной красавицей, унаследовав лучшие черты лица от своих родителей: Мария-Катерина была самый очаровательный ребёнок, вроде сильфиды, с нежно-голубыми глазами и белокурыми волосами, подобно матери, а её лицо было копией черт отца. Брат её Джон, годом моложе, также отличался большим сходством с родителем, от которого наследовал ловкость, понятливость, красоту и стройность фигуры. Этим детям и посвятила себя леди Катерина. Во время всех блужданий она никогда их не покидала. Их общество услаждало её много раз в часы одиночества и скуки. Без сомнения, она предпочла бы жизнь несколько отличную от той, которую принуждали её вести обстоятельства, но она всегда приспособлялась к склонностям своего супруга и превосходно играла свою роль в обществе. Её замечательная наружность и обхождение, а также и знатность оказали бесконечную услугу Джону во время пребывания при различных иностранных дворах. Время только увеличило красоту леди Катерины. После девяти или десяти лет замужней жизни она казалась ещё более привлекательной, несколько пополнев по сравнению с тем временем, когда Лоу впервые увидал её. Нельзя не упомянуть об одном обстоятельстве: хотя леди всегда сопровождала своего мужа ко двору, на балы и другие собрания, но её никогда нельзя было видеть в залах, где он играл, и никогда, мы можем добавить, её присутствие там не было приятным мистеру Лоу, хотя он и не запрещал ей этого.
