— Что я слышу? — воскликнул Рауль, осторожно выглядывая. — Сто тысяч ливров спрятаны в подвале!
— Пятая часть скрытой суммы является наградой доносчика, — продолжал Лаборд.
«Боже! Тогда двадцать тысяч ливров будут принадлежать мне», — мысленно высчитал сын.
— Вот какие постыдные приёмы этого отвратительного судилища, которое предлагает награду за измену, — продолжал отец. — Если бы мой недостойный сын знал, что у меня есть такое тайное сокровище, он, без сомнения, предал бы меня, чтобы получить часть его.
«Вы судите правильно о вашем недостойном сыне, сударь, — заметил про себя Рауль. — Как только удастся уйти отсюда, тотчас побегу к Фурке сделать донос».
— Скажи мне, Дельмас, как ты думаешь, безопасен ли подвал для хранения денег?
— А где же безопаснее?
— Мы это обсудим. Большинство обнаруженных тайных кладов были закопаны в подвалах или садах, и сыщики прямо отправляются к этим местам. Можно снять настил с пола в главной гостиной или отодвинуть обшивку от стен так, чтобы можно было спрятать сундук и мешки с деньгами.
— По-моему, сундук и мешки в полной безопасности там, где они находятся теперь, под главным камнем.
— Ш-ш... ш-ш... Не упоминай в точности места! — воскликнул Лаборд, беспокойно озираясь. — Нас могут подслушать. Нет, лучше унесу деньги из подвала сегодня ночью. Куда бы спрятать их?
— Ну, сударь, спрячем деньги вот в этом чулане. Завтра мы найдём какое-нибудь место, где бы их можно было скрыть получше.
— Превосходная мысль! — воскликнул Лаборд, вскакивая на ноги. — Пойдём со мной в подвал! — прибавил он, быстро схватил подсвечник и, шатаясь, вышел из комнаты в сопровождении старого слуги.
Когда они удалились, Рауль вышел из чулана.
— Я сделал превосходное открытие! — воскликнул он. — Я всегда подозревал, что у моего отца есть клад, но никогда не воображал, что эта сумма доходит до ста тысяч ливров. Немедленно донесу на него. Однако я собираюсь совершить проклятый поступок, худший, чем ограбление. Пш-ш! Деньги бесполезны для жалких старых скряг, а для меня они кое-что значили бы. А что, если бы я скрылся в доме и унёс сундук или один из мешков? Нет! Ведь, если меня схватят, то могут сослать в каторжные работы. Нет! Лучше всего сделать донос от вымышленного имени. Прочь всякие глупые сомнения! Чёрт побери! Ах, они снова здесь. Нет, это — Коломба.
При этих словах сестра вошла в комнату.
— Я пришла взглянуть на тебя, Рауль, без опасения! — воскликнула она. — Отец и старый Дельмас ушли вниз в подвал. Я хочу, перед тем как ты уйдёшь, сказать тебе одно слово.
— Только не задерживай меня теперь, моя милая. Меня могут застать.
— Я собиралась только сказать тебе, что если дашь мне торжественное обещание вернуть мой бриллиантовый крест, я тебе дам его.
— Нет, нет! Я не возьму. Я чувствую, что было несправедливо с моей стороны просить его. Я найду какие-нибудь другие средства достать деньги.
— Без сомнения, честные средства. Так ведь, Рауль? — спросила Коломба, останавливая его.
— Без сомнения, честные средства — торопливо возразил он. — Скажу тебе, Коломба: если будет успех, на что я надеюсь, ты получишь тысячу ливров.
— Но как ты достанешь? Что за новая мысль пришла тебе в голову?
— Мне попался новый план, пока я сидел взаперти в том чулане. Не мешай мне! Я должен немедленно привести его в исполнение.
— Надеюсь, это план, который я могу одобрить, но я очень боюсь совсем другого. Доброй ночи, Рауль! Ты найдёшь Лизетту на лестнице.
Глава XVI. Посещение полицейских и позорный столб
Коломба дождалась возвращения Лизетты, и, радуясь, что Рауль ушёл, удалилась к себе в комнату. Но, не чувствуя склонности ко сну она, вместо того чтобы лечь в постель, села читать. За этим занятием она провела почти два часа, затем разбудила Лизетту, спавшую в кресле с другой стороны стола.
— Ах, мадемуазель! — воскликнула горничная, как только открыла глаза. — Как жестоко будить меня именно в такую минуту! Мне снилось, будто я гуляю с Валентином в Версальском саду.
— Но уже за полночь, мне пора спать. Сегодня, кажется, все ложатся поздно — отец ещё не ушёл к себе.
— В этом ничего нет странного, мадемуазель: господин спит не очень хорошо и часто поздно засиживается с Дельмасом. Божья Матерь! Что это такое? — воскликнула она, когда послышался сильный удар в ворота. — Кто мог бы прийти сюда ночью в такое время? Боже спаси нас! Вот опять! — прибавила она, когда ещё более сильный удар пронёсся по дому.
— Я спущусь по лестнице, — сказала Коломба. — Пойдёмте со мной, Лизетта!
Лишь только они достигли нижнего этажа, раздались опять три громких удара в ворота. На дворе они нашли Лаборда и Дельмаса, на лицах которых читался ужас. Отец с дочерью обменялись только печальными взглядами и не успели сказать друг другу ни слова, как снова трижды раздался стук и послышался громкий, повелительный голос:
— Именем короля, отворите ворота!
— Это из Судебной Палаты! — воскликнул Лаборд в крайнем ужасе. — Я погиб.
— Сделайте выражение лица гневным, сударь, — сказал Дельмас своему барину. — Ваш вид возбуждает подозрение. Отворять ли ворота?
— Нет. Нет! Да. Да! — крикнул Лаборд. — Спроси сначала, зачем они пришли.
Старый Дельмас подошёл к воротам и, открывая решетчатую калиточку, рассмотрел стоявших за воротами. Вся группа состояла из полицейского чиновника и дюжины гвардейских солдат, из которых двое были с факелами.
— Что вам нужно? — спросил Дельмас дрожащим голосом.
— Чтоб вы немедленно впустили нас! — был ответ. — Почему вы задерживаете нас так долго? Разве вы не понимаете, что я полицейский чиновник? Отворяйте же ворота или берегите вашу жизнь!
Испугавшись такой угрозы, Дельмас стал отворять ворота, а Лаборд в это время удалился со своей дочерью в одну из комнат нижнего этажа, где, полумёртвый от страха, ожидал появления чиновников судилища. Через несколько минут к ним вошёл полицейский чиновник в сопровождении двух гвардейцев с обнажёнными саблями.
— Какова причина этого ночного посещения, сударь? — спросил Лаборд, призывая к себе всё своё мужество, хотя прерывающийся голос и дрожащие губы выдавали его тревогу.
— Вам легко догадаться, господин Лаборд — отвечал чиновник, высокий, суровый на вид человек, с грубым голосом. — Мне дано поручение арестовать вас и представить в Судебную Палату.
— В каком преступлении меня обвиняют? — спросил Лаборд, понемногу возвращая к себе самообладание.
— Вы обвиняетесь в укрывательстве большой суммы денег не менее ста тысяч ливров, спрятанных в вашем доме. Вы понимаете, милостивый государь, что сведения, имеющиеся у меня, точны.
