Лоу вышел в боковую дверь, через соседнюю комнатку, выходящую на особую лестницу, предназначенную для тех, которым позволялось частное свидание с регентом. Вскоре он вернулся, ведя за руку Коломбу. Тёмное платье из гладкой материи простого фасона прекрасно выделяло её безупречную фигуру, и хотя на лице оставались следы перенесённых страданий, они нисколько не уменьшали её чудной красоты. Поднявшись при её входе, регент ступил шаг по направлению к ней и хотел поднять с колен, так как она упала к его ногам; но девушка не вставала.
— Я хорошо знаю цель вашего посещения, сударыня, — сказал он ласковым, ободряющим голосом. — Вы пришли ко мне просить помилования вашего отца?
— Да, монсеньор: молю, сжальтесь над ним! Я не буду пытаться оправдывать его поведения, он был виновен в укрывательстве своих денег. Но он уже так наказан за это преступление конфискацией в казну его собственности и унижением, которое для него хуже, чем смерть. Пощадите его ради меня, ведь, если жестокий приговор будет весь исполнен, я умру от боли и отчаяния.
— Нет, этого никогда не произойдёт, если только я могу помешать! — воскликнул регент мягко и вместе учтиво. — Поезжайте, сударыня! Ваш отец будет освобождён от дальнейшего наказания. Я подпишу указ о немедленном освобождении его самого, а также и его слуги. Я не могу предписать вернуть его собственность, потому что она взята в казну.
— Довольно, довольно, монсеньор! Вы даровали мне свободу отца, его жизнь. Это всё, чего я прошу. У меня нет слов отблагодарить вас за эту милость. Вы вознесли меня из бездны горя к полному счастью.
— Чтобы не задерживать дела, вы будете посланницей с указом об освобождении вашего отца, — сказал, улыбаясь, регент. — Вот он! — прибавил он, подписывая бумагу и передавая её Коломбе.
Со взором, выражавшим сердечную благодарность, преклонила она колени и поцеловала руку, грациозно протянутую ей принцем.
— Позволите ли мне, Ваше Высочество, сопровождать мою сестру? — спросил Рауль.
— Ах, нет, нет, нет! — воскликнула, содрогаясь, Коломба. — Ведь это он, который...
Она остановилась.
— Понимаю, что вы хотите сказать, — заметил регент. — Я ещё не покончил с вами, сэр, — сказал он Раулю.
Затем, обратившись к Ивлину, Орлеан заметил:
— Если вы так горячо заинтересованы участью Лаборда, господин Харкорт, то вам следовало бы присутствовать при его освобождении. Пойдите с ней!
Ивлин низко поклонился.
Когда Лоу уводил Коломбу к двери, регент шепнул аббату Дюбуа, который не принимал участия в происходящем, хотя с любопытством следил за всем:
— Послушай-ка, Дюбуа, я должен опять увидеть эту девушку. Она необыкновенно красива.
— Исполняю желание Вашего Высочества, — ответил угодливый аббат.
Когда Лоу вернулся, Рауль сделал шаг по направлению к регенту, но тот велел ему знаком отойти назад.
— Чем я прогневил вас, монсеньор? — спросил Рауль.
— Какое право вы имеете спрашивать меня, сэр? — высокомерно ответил регент. — Отныне вам запрещается находиться в моём присутствии.
— По крайней мере вы, Ваше Высочество, не откажетесь назвать мою провинность. По мнению Ноайля и чиновников Судебной Палаты, я совершил весьма похвальный поступок.
— Этот плут становится назойливым, — сказал регент, обращаясь к Аржансону. — Разделайтесь с ним!
— Я уже считал своим долгом сообщить Вашему Высочеству, — сказал начальник полиции, — что этот Рауль Лаборд — находящийся в подозрении, плут и завсегдатай картёжных домов. У меня очень невыгодные о нём сведения от моих людей.
— Но, мой дорогой Аржансон, обвинения, подобные этим, могут быть направлены с одинаковой правильностью против всех выдающихся лиц, пользующихся наибольшим расположением Его Высочества, — пробормотал Рауль. — Я нисколько не хуже господ Брольи, Носе и всех прочих «висельников».
— Пусть он замолчит и убирается прочь! — нетерпеливо закричал регент.
— Минуточку, монсеньор! Я ещё не совсем покончил с ним, — сказал Аржансон. — Разве это не верх наглости сравнивать себя с такими высокими и уважаемыми лицами, пользующимися расположением Вашего Высочества? С вашего одобрения, я мог бы арестовать его за некоторые плутовские проделки, за которые, если бы они были доказаны, ему пришлось бы занять место своего отца на каторге.
Видя, что всё направлено окончательно против него, Рауль подумал, что лучше всего действовать другим способом и прибегнуть к сострадательности регента.
— Во внимание к вашей прежней милости, я умоляю Ваше Высочество не допустить такого жестокого наказания! — воскликнул он.
— Он не заслуживает сострадания, — заметил регент Аржансону. — Но всё-таки не очень жестоко поступите с ним. Высылка из Парижа будет вполне достаточным наказанием.
— Как будет угодно Вашему Высочеству, — ответил начальник полиции. — Слышите, Рауль Лаборд? — прибавил он повелительным голосом, обращаясь к нему. — Вы покинете город в двадцать четыре часа. Если я вас найду в стенах его после этого времени, вы будете немедленно арестованы и заключены в тюрьму.
— Повинуюсь, — ответил со вздохом Рауль. — Главное, о чём я жалею, покидая Париж, это то, что я больше не буду принимать участия в очаровательных ужинах Вашего Высочества, но я буду вспоминать о них всегда с удовольствием.
Он вышел с глубоким поклоном.
— Этот плут умён, — заметил регент начальнику полиции.
— В нём нет ни капли добра, он плохо кончит, — заметил Аржансон.
— Надеюсь, что нет, не то он станет винить меня, — заметил, смеясь, регент.
— Очень вероятно, монсеньор, — ответил Аржансон с неприятной усмешкой. — Я предполагаю, что Ваше Высочество не нуждаетесь больше во мне?
Бросив взгляд на Лоу, который свидетельствовал о том, что они поняли друг друга, он сделал поклон и удалился.
Глава XIX. Ноайль и банк Лоу и Компании
— Пошлите за герцогом Ноайлем! — сказал регент аббату Дюбуа.
Когда это приказание было передано курьеру, Его Высочество обратился к Лоу и заметил со смехом:
— Это была ловкая военная хитрость, господин Лоу. Зная о моей слабости, вы воспользовались ею. Если бы вы не привели этой очаровательной девушки с её обворожительными чёрными глазками для подкрепления своей просьбы, я остался бы непоколебим.
— Под влиянием каких чувств вы это ни сделали, вы поступили хорошо, — ответил Лоу.
— Герцог Ноайль думает иначе.
— Вот он идёт сюда, — заметил Дюбуа, когда курьер доложил о приходе Ноайля. — Теперь время вступить в битву.
— Вашему Высочеству было угодно помиловать лицо, приговорённое Судебной Палатой к каторжным работам, — сказал Ноайль, сначала сделав поклон регенту. — Благоразумно ли это?
