— Не желаете ли и вы присесть, мистер Лоу? — спросил Гарри.
— Немного после. Мне хочется, чтобы банк возрос перед тем, как взять его, — сказал Лоу. — Я хочу показать нашим друзьям, как играть в бассет, и дать урок вот тем господам, — прибавил он, указывая глазами на банкомёта и крупье
[22].
— Я рад, что вы так уверены, — заметил Арчер. — Когда я впервые держал карты и брал стакан с костями, то тоже был уверен в выигрыше, но теперь я уже не так хладнокровен.
— Успех в игре может сделаться предметом уверенности при некотором расчёте, — прибавил Лоу. — Я сам когда-то играл плохо, но теперь научился. Хотите, Гарри, сыграть со мной на половину выигрыша или проигрыша?
— С удовольствием, — ответил тот. — Играйте за нас обоих и делайте какие угодно ставки.
При этих словах Чарли Каррингтон, сидевший за зелёным столом, поднялся со своего места, громко браня своё невезение. Лоу тотчас занял его место. Гарри стал подле, чтобы наблюдать за игрой. Равнодушие Джона изумляло его, он уже стал подумывать, что поступил опрометчиво, приняв предложение. Однако скоро переменил своё мнение. Хотя Лоу и казался беспечным и продолжал весело разговаривать, но счастье сопутствовало ему: он с успехом переходил от ставки в двадцать гиней к тридцати.
Когда и эта большая ставка была выиграна, Гарри не мог сдержать своего возбуждения, но Лоу остался совершенно спокойным. И хотя все начали тесниться вокруг него, хотя взоры всех обратились в его сторону, шотландец, казалось, менее чем кто-либо интересовался исходом игры, показывая этим, что обладает не только большим уменьем, но и необыкновенным хладнокровием.
— Не уйти ли уже? — шепнул ему Гарри.
— Не беспокойтесь! — возразил ему Лоу. — Я ещё ничего не сделал. Очень жаль было бы не продолжать игры.
— Хорошо, делайте как хотите! — сказал Гарри. — Чёрт его знает! — прибавил молодой человек, обращаясь к Каррингтону. — Он играет так хладнокровно, словно ставит на карту несколько крон! Банкомёт едва в состоянии раскладывать карты. Смотри, как дрожат у него руки!
— Он знает, на что обречён, — засмеялся Лоу.
— Клянусь небом, никому ещё не приваливало такой удачи! — воскликнул Каррингтон.
— Не удача это, а уменье, — возразил Лоу. — Я говорил вам, что выиграю. Я всегда выигрываю. Шестьдесят et le va
[23]! — прибавил он, обратившись к банкомёту.
Эта ставка, которая, несмотря на крупную игру, происходившую здесь, применялась очень редко, вызвала всеобщее возбуждение между зрителями и игроками. Банкомёт был весьма взволнован. Он выговаривал дрожащим голосом:
— Туз выигрывает, пятёрка проигрывает, валет выигрывает, семёрка проигрывает, десятка выигрывает…
— Ну, так мы выигрываем, то есть мистер Лоу выигрывает! — закричал Гарри, не будучи в силах сдержать себя.
— Нет ещё, Гарри, — заметил Лоу спокойно. — Нужно ещё раз сдать карты. — Но мы должны выиграть.
Так и случилось. После долгого тасованья карт и томительно медленной сдачи, бледный банкомёт глухо выговорил:
— Десятка выиграла!
И откинулся со стоном на спинку стула.
При этих словах Лоу поднялся с места с лёгкой победной улыбкой на лице, чтобы принять поздравление своих новых друзей, которые оживлённо теснились вокруг него. Гарри сердечно пожал ему руку и сказал:
— Мне не достаёт слов, чтобы поблагодарить вас от всей души. Вы сделали меня на шестьсот фунтов богаче, чем когда я вошёл в эту комнату, и моя благодарность должна соответствовать одолжению. Располагайте мною, я ваш навсегда.
— Не говорите больше ни слова, Гарри. Я счастлив, что убедил вас и джентльменов, с которыми вы меня познакомили, в том, что вы можете доверять мне, — сказал Лоу.
— Я вложу всё своё состояние во всякий план, который вы предложите, — заявил Гарри. — Думаю, что вы можете рассчитывать и на моих друзей.
— Мистер Лоу может рассчитывать на меня! — воскликнул Чарли Каррингтон.
— И на нас всех, — хором ответили прочие.
Игра прекратилась сама собой — банк был сорван. И выигрыш Джона не мог быть уплачен тотчас сполна. Гарри призвал мистера Уайта, содержателя кофейни, и тот поручился за долг.
Глава III. Ссора между Красавцем Уилсоном и Чарли Каррингтоном
— Не это ли Красавец Уилсон? — спросил Лоу, обратив внимание Гарри на пожилого господина, богато одетого и очень учтивого на вид, который только что вошёл в комнату.
— Да, совершенно верно, это старый Энгус, — ответил Гарри. — Но, чёрт побери, как вы его узнали?
— Только благодаря вашему точному описанию, — отвечал Лоу с улыбкой. — Но будьте добры представить меня ему.
— С величайшим удовольствием, — сказал Гарри. — Пойдёмте!
Разгадав их намерение, мистер Уилсон направился им навстречу, и тогда сделалась очень заметной его хромота. Бесспорно, старый джентльмен заслуживал прозвища, которое получил в молодости. Его одежда была очень нарядной и вряд ли подходила к возрасту. Он был одет в цветной бархатный кафтан, шитый золотом и выкроенный по последнему образцу, жилет из богатого шёлка с золотыми цветами, длинные сплоённые рукавчики были сделаны из тончайших брюссельских кружев. Шёлковые, светло-серого цвета панталоны, перевязанные выше колен, покрывали худые, но всё ещё стройные ноги, а прекрасно напудренный парик спускался на круглые плечи. Вследствие своей хромоты Уилсон нуждался в опоре и ходил с палкой, заменявшей ему костыль. Уже далёкий от своего расцвета и осмеиваемый теперешними щёголями, как состарившийся франт, Энгус Уилсон очень хорошо сохранился, и судя по внешности, выглядел по крайней мере на несколько лет моложе. Давным-давно, ещё в бытность пажом у Карла II, в расцвете юности, он был, без сомнения, красив, но теперь немногое сохранилось от его прежней привлекательности. У него был орлиный нос, чёрные, густые брови и поразительно живые, проницательные глаза. Кроме того, его зубы, которыми он любил щеголять, всё ещё были белы и ровны. Он был тщательно выбрит. Время наложило на Уилсона свою руку, согнув его плечи; но даже теперь, уменьшившись на несколько дюймов, он был не ниже среднего роста. Когда Гарри представил ему Джона, старый Энгус выразил большое удовольствие по поводу знакомства. После первых любезностей, которыми обменялись новые знакомые, он обратился к Лористону с большой важностью:
