Людовик милостиво согласился. Лоу, узнав желание Его Величества, вышел из комнаты и вскоре вернулся с женой и детьми. Регент всех их представил королю, который принял их приветствия с величайшей ласковостью. Леди Катерине Людовик рассказал об изъявлениях восторга, которые были только что устроены её мужу народом. Маленькой Лоу он сказал несколько любезностей, которые она сумела вполне оценить. Наконец, он бесконечно угодил молодому Джону Лоу, сказав ему, что он — вылитый портрет своего отца.
— Пожалуйста, останьтесь на минуту, мадемуазель, — обратился он к Кэти, которая собиралась уходить. — Я хочу сказать вам несколько слов о моём бале. Вы, наверно, любите танцевать?
— Очень люблю, сир.
— Я так и думал. Мы будем танцевать вместе менуэт, если только вы не любите больше какого-нибудь другого танца.
— Менуэт — мой любимый танец, государь.
— Очень рад слышать это, — сказал, улыбаясь, Людовик. — Но я собираюсь устроить небольшой балет, в котором должны участвовать вы и ваш брат.
— Простите, государь, осмеливаюсь напомнить вам, что все роли в балете уже заполнены, — заметил Вильруа.
— Кто же заполнил их? — спросил Людовик, заметив смущённый взор Кэти.
— Я заполнил их молодёжью, которая, по своей знатности, достойна танцевать вместе с вами, Ваше Величество.
— Вы взяли на себя слишком много, маршал, сделав такое распоряжение без меня: придётся отменить его. Двое из избранных вами должны быть исключены, а их места будут переданы мадемуазель Лоу и её брату.
— Надеюсь, Ваше Величество не будете настаивать на этом. Вы поставите меня в крайне затруднительное положение.
— Ничего не поделаешь!
— О, пожалуйста, не изменяйте сделанных распоряжений! — сказала Кэти. — Для меня будет совершенно достаточно удовольствия быть зрительницей балета, не принимая в нём участия.
— Нет, вы будете танцевать в нём, а также ваш брат! Маршал позаботится, чтобы мои приказания были исполнены. Не нужно ли ещё чего-нибудь, чтобы бал был особенно приятен вам, мадемуазель?
— О, сир, вы слишком внимательны!
— Совсем нет. Как дочь того, кто оказал королевству такие важные услуги, вы имеете право на полную мою признательность. Может быть, вы бы хотели, чтобы кто-нибудь ещё был приглашён на бал?
— Невозможно, чтобы так говорил внук великого государя, — мысленно пробормотал со вздохом Вильруа, а Кэти промолвила:
— Ваше Величество даёте мне смелость сказать, что у меня есть подруга, которую я люблю, как сестру, — мадемуазель Коломба Лаборд. Мне было бы приятно, если бы и она была удостоена приглашения.
— Она будет приглашена. Примите во внимание мои слова, маршал. Коломба Лаборд будет в числе приглашённых.
— Слушаюсь, государь, — снова вздохнул Вильруа.
— Мадемуазель Лаборд очаровательная девушка, — заметил регент. — Ваше Величество может составить о ней своё мнение сейчас же — если не ошибаюсь, она находилась вместе с леди Катериной Лоу в верхних покоях. Следует ли её представить Вашему Величеству?
— Непременно! И пусть, вместе с нею, войдут все, находившиеся вместе с леди Катериной Лоу.
Регент передал приказание господину, стоявшему у дверей. Вслед за тем по очереди называли и представляли королю Белинду, её мужа, сэра Гарри Арчера, эрла Ислея, лорда Белхэвена, Ивлина Харкорта и мадемуазель Лаборд. Людовик очень любезно принял их всех. Особенно поразила его Коломба: он сказал Кате, что весьма ей обязан за возможность пригласить на свой бал такую очаровательную девушку. Представления делались без обычных формальностей и церемоний, не было никакой официальности. Все были очарованы ласковостью молодого короля. Когда Ивлин вышел вперёд, чтобы сделать ему поклон, регент обратился к своему царственному племяннику:
— Государь, я хочу просить милости у вас.
— Можете просить всего, я ни в чём не откажу вам, дядя, — ответил, улыбаясь, Людовик. — В чём дело?
— Вы пригласили эту молодую даму, — сказал Филипп, указывая на Коломбу, — в угоду мадемуазель Лоу. Пригласите же этого молодого человека, — он указал на Ивлина, — в угоду мне.
— Непременно! Примите к сведению, маршал, что господин Харкорт находится в числе приглашённых, — сказал Людовик своему воспитателю.
— Ваше Величество сделали бы лучше, если бы пригласили всех присутствующих, — сказал старый маршал, не в силах более скрывать свою досаду.
— Великолепная мысль! — воскликнул регент. — Все они — друзья господина Лоу, а стало быть — мои гости. Я благодарен вам за совет, маршал, и поступлю согласно с ним. Примите к сведению, что я приглашаю всех присутствующих.
Старый маршал был совершенно поражён этим приказанием, но не осмелился возражать.
— Позаботьтесь об этом, — повторил регент, смеясь над смущением Вильруа. — Его Величество совершенно прав: господин Лоу заслуживает всяческого почёта.
— Оказывая почтение к моим друзьям, Ваше Величество оказывает высшую почесть мне лично, — сказал Лоу.
— Это лишь самые незначительные милости, и едва ли они заслуживают благодарности, — произнёс Людовик. — У нас в запасе для вас кое-что получше. Не правда ли, дядя?
— Конечно, — ответил регент. — Но пока довольно. Желает ли Ваше Величество ещё оставаться здесь или нет?
— Нет, — ответил Людовик. — Я уже пресытился удивительным зрелищем. Прощайте, господин Лоу! У меня останется очень приятное воспоминание о посещении улицы Кенкампуа.
Король встал и, подав руку регенту, ласково поклонился всем присутствующим, которые расступились и почтительно поклонились, когда он направлялся к выходу. За ним последовали герцоги Бурбон и Вильруа. Они проводили короля до кареты, которая ждала его на улице Сен-Дени, позади дома.
Глава XVIII. Реализёры и новообращённый
До сих пор Франция получала от Системы большие и бесспорные выгоды. Торговля не только оживилась, но и постоянно возрастала. Число фабрик увеличивалось в громадных размерах. Общее благосостояние проявилось самым очевидным образом в уплате долгов и почти полном прекращении банкротств. Были предприняты большие общественные работы. Выстраивались великолепные отели и загородные дачи. Впервые были сооружены деревянные казармы, построен мост Блуа, намечено сооружение Бургундского Канала. Несколько самых красивых зданий в Париже относится ко времени Лоу. При покойном Людовике XIV нищенство достигло громадных размеров, теперь с уверенностью говорили, что бедность прекратится. Были облегчены или совсем отменены многие отяготительные налоги. Изгнанников вернули обратно. Торговцам и заводчикам предлагали деньги в кредит под 2 %. Два миллиона были назначены для выкупа заключённых в тюрьмы за долги; были возвращены большие суммы денег, несправедливо захваченные Судебной Палатой по распоряжению герцога Ноайля. Строились больницы, и на содержание их были отпущены деньги, народу оказана бесконечная милость устройством бесплатного обучения.
