Полагая, что будет трудно освободиться от него без истории, которой он желал по возможности избегнуть, Лаборд с нескрываемым отвращением отвёл сына во внутренние покои.
— Ну, что такое, месье? — спросил он, закрывая дверь. — Старая история! Деньги, да?
— Да, деньги, отец. Я нахожусь в крайней нужде. Дайте мне сто тысяч ливров и сами назначьте условия. Прикажите мне уехать из Парижа, и я уеду. Иначе я совершу какой-нибудь отчаянный поступок, и вы будете обесчещены. Вы богаты и не почувствуете потери такой жалкой суммы, которую я прошу. Для вас выгоднее спасти сына от разорения, чем прибавить немного денег в ваши сундуки.
— Меня не тронут ни просьбы, ни угрозы, — сурово ответил отец. — Я больше не намерен оказывать вам помощь.
— Это ваше окончательное решение, месье? — спросил Миль, яростно глядя на него.
— Это моё окончательное решение.
— Прекрасно! Как только услышите обо мне, вы, пожалуй, раскаетесь.
Сын вышел из комнаты. Отец, поражённый его поведением, смягчился и пошёл за ним, чтобы вернуть его. Но Миль уже удалился из конторы. Пока Лаборд раздумывал, что ему предпринять, его взор упал на порядочного на вид пожилого человека, который сидел в конторе. Это был маклер Лакруа. При виде его, Лаборду пришла в голову новая мысль.
— Господин Лакруа! — сказал он. — Обратили вы внимание на человека, который только что вышел?
— Да, месье. Это капитан Миль. Я часто видел его, вместе с графом Горном и шевалье Этампом, на улице Кенкампуа.
— Зайдёмте на минуту ко мне.
Когда маклер проследовал за ним в кабинет, Лаборд запер дверь и продолжал:
— У меня есть для вас дело. Я хочу поручить вам исполнение одной задачи, требующей большого уменья. Говоря между нами, капитан Миль находится в стеснительных обстоятельствах, и я хочу помочь ему, но чтобы участие моё оставалось в тайне. Возьмите этот бумажник. В нём сто пятьдесят тысяч банковыми билетами. Пойдите на улицу Кенкампуа и, если увидите там капитана, подойдите к нему и спросите, не хочет ли он продать несколько акций? Я знаю, у него нет ни одного пая; но он, без сомнения, достанет у какого-нибудь другого маклера. Но помните, он должен будет выиграть от этой сделки пять тысяч ливров. Поняли?
— Вполне, месье. Я добросовестно исполню ваше поручение. Маклер уехал на улицу Кенкампуа. Приблизительно через час он вернулся сообщить своему доверителю, что дело сделано.
— Я видел капитана Миля и его друзей, — передавал он. — Они согласились продать мне двадцать пять паёв. Я должен встретить их завтра утром, в семь часов, в трактире «Деревянная Шпага», в Венецианском переулке, чтобы окончательно уладить дело.
— Превосходно! Но не забудьте рассчитать так, чтобы Миль мог заработать пять тысяч ливров.
— Слушаю! — ответил Лакруа.
Глава XXIV. «Деревянная Шпага»
— Судьба привела нам в руки именно того человека, какого нам нужно, — сказал Миль друзьям, после того как Лакруа ушёл от них. — Завтра утром мы должны завладеть бумажником.
— Я готов на всё, — промолвил Горн.
— И я тоже, — прибавил Этамп. — Но поговорим о деле перед тем, как решиться на него — бесполезно совершать преступление, когда его можно избежать.
— А пока пойдёмте выпьем чего-нибудь, — сказал Горн.
Предложение было принято, и все вошли в отель «Луизиана».
Они приказали подать бутылку коньяку, которую и принёс им Россиньоль. Каждый проглотил большой стакан спиртного.
— Теперь, — сказал Миль, — мы можем обсудить наше положение всесторонне. Я уже говорил вам, что мне не удалось раздобыть денег там, где я надеялся. У нас только 300 ливров, которых хватит лишь на расходы сегодняшней ночи. Завтра мы останемся без гроша.
— Если только мой брат, принц Максимилиан, которому я писал настойчиво, не вышлет мне переводом денег, — заметил Горн. — Но, признаюсь, я не жду этого.
— Во всяком случае, не следует рассчитывать на везение, — сказал Миль. — Мы не можем ждать. Если не заплатим хозяину нашей гостиницы завтра же сто тысяч ливров, нас засадят в тюрьму, это несомненно. Мы должны достать денег.
— В этом мы все согласны! — воскликнул Горн. — Но как?
— Выпей ещё коньяку, — ответил Миль, наполняя стакан графа. — И я скажу тебе. Завтра утром мы должны отнять у того человека бумажник.
— Но он, вероятно, не согласится отдать его без борьбы, — заметил Горн.
— Мы должны предупредить борьбу. Пырнём его кинжалом и возьмём деньги.
— Я человек неразборчивый, — сказал Этамп. — И не задумаюсь ограбить ближнего, но убийство мне не по вкусу.
— А что вы скажете, Горн? — спросил Миль. — Вы согласны?
— Согласен, — ответил граф. — Этамп может постеречь за дверьми комнаты, пока произойдёт убийство. У вас есть кинжал, Миль?
— Нет. Пойдёмте и достанем оружие. У Нового Моста живёт ножовщик, который пригодится нам. Дорогой мы можем обсудить план.
У Нового Моста друзья раздобыли желаемое оружие. После этого они направились на сен-жерменскую ярмарку, где провели ночь в разгуле, пока, наконец, опьяневшие от вина, не заснули на своих стульях. Хорошо было бы, если бы они могли спать долго, но рано утром Миль вскочил и, будя Горна, сказал ему тихо:
— Уже около шести. Мы назначили свидание на семь. Если не окажемся точными, можем упустить этого человека.
— Я думал, что убийство уже произошло, — ответил Горн с мрачным взглядом. — Мне снилась ужасная борьба.
— У вас был кошмар, вот и всё, — возразил Миль и принялся будить Этампа.
— Я не хотел бы, чтобы вы меня вмешивали в это дело, — сказал тот, содрогаясь. — Храбрость покинула меня. Да и самое дело это теперь мне нравится ещё менее, чем прежде.
— Нет, вы должны пойти с нами, — сказал Миль настойчиво. — Будьте таким, как всегда, отбросьте нерешительность. Дело скоро уладится. Ваш кинжал при вас? — прибавил он тихо Горну.
— Да, у меня, — ответил тот, ощупывая жилет.
Они направились к Новому Мосту, который перешли, и продолжали путь по набережной Межиссери, откуда повернули в улицу Сен-Дени. К тому времени Горн и Миль, у которых были железные нервы, уже совсем оправились от последствий разгульной ночи и двигались вперёд бодрым шагом, но Этамп шёл нетвёрдой походкой, так что его товарищи часто останавливались, поджидая его. Хотя наружность всех трёх носила следы беспорядочно проведённой ночи, это нисколько не вызывало удивления: на улицах находилось много других молодых людей такого же потрёпанного вида. Завернув в улицу Обри-ле-Буше, приятели прошли через решётку, которая недавно была открыта, и вошли в улицу Кенкампуа. Здесь даже в этот ранний час было много народу, и дела уже начались. Некоторые маклера обращались к ним с предложением паёв, но они не обращали на них внимания и проходили мимо. Скоро они достигли Венецианского переулка.
