Начав снова платежи после нескольких дней остановки, банк сначала обменивал только столивровые, а затем лишь десятиливровые билеты. Рабочие, мелкие торговцы, все, кто еле перебивался, сплошною толпой, днём и ночью, осаждали отель Мазарини и запрудили улицы Вивьен и Неве-де-Пти-Шан. Толпа эта была так же велика, как и та, которая собиралась здесь, чтобы записаться на акции, но причина, приведшая её теперь сюда, была совершенно иная. Многие проводили целую ночь у ворота отеля. Когда ворота открывались, толпа с такою силой устремлялась в них, что почти не проходило дня без того, чтобы несколько человек не были задушены и затоптаны. В «Журнале Регентства» читаем:
«Чтобы добраться до конторы, нужно было пройти через длинную деревянную загородку, на вершину которой вскарабкивались рабочие и носильщики и соскакивали оттуда в толпу, увеличивая всеобщую тесноту, опрокидывая многих и причиняя им большие повреждения. Так сильна была страсть раздобыть какой-нибудь несчастный пистоль, подвергая опасности свою жизнь или здоровье! С трёх часов утра улица Вивьен была наполнена с одного конца до другого толпой, собравшейся со всех частей города и из отдалённых предместий, чтобы раньше других войти в садовые ворота отеля Мазарини и там ждать, пока директорам и служащим Компании Индий заблагорассудится показаться у своих конторок, на галерее, для производства платежей; а эти платежи редко начинались раньше восьми или девяти часов и продолжались до полудня или разве на час больше. Вырвавшись из галереи всякий, раздобывший пистоль, спешил в кабачок подкрепиться после ужасной усталости. Многие, взобравшись на развалины домов, которые Лоу начал сносить на улице Вивьен, проходили по садовому забору отеля Мазарини и, ухватившись за ветви каштановых деревьев, росших близ забора, перескакивали в сад, чтобы прождать здесь два-три часа до открытия загородки».
Иногда всё это долготерпение тратилось понапрасну, конторы безжалостно оставались запертыми. Тогда поднимались жалобы и ругательства против Лоу и регента, камни и другие предметы летели в окна отеля Мазарини. И так как эти беспорядки раздражали стражу, то не могло обойтись без кровавых схваток. Разгневанная толпа закидала окна камнями, и двадцать солдат из Дома Инвалидов рассеяли её штыками, ранив и арестовав многих. Одно печальное происшествие, случившееся в то время, едва не сделало Париж жертвой ярости голодной и справедливо негодующей черни. Ночью на улицах Вивьен и Неве-де-Пти-Шан собралась толпа, более многочисленная, чем обыкновенно: свыше 15 000 человек, плотно прижатых друг к другу, нетерпеливо ожидали открытия контор. Началось смятение, вследствие сильного давления со стороны тех, которые находились в хвосте толпы. Крики и стоны показывали, что пострадало много народу, когда рассвело, из-под ног толпы извлечено было 15 изуродованных тел. При виде этих страшных трупов толпа пришла в бешенство. Забыв цель, приведшую её сюда, она отхлынула от банка и, грозя местью Джону Лоу и регенту, положила мертвецов на носилки, и пять из них были принесены на Вандомскую Площадь и помещены перед отелем Лоу. Затем началась осада самого отеля. Нападающие кричали, что повесят генерал-контролёра; но прежде чем они могли взломать ворота, отряд швейцарской гвардии явился на площадь и разогнал их.
В то же время все входы в Пале-Рояль были осаждены разъярённой толпой, грозно требовавшей регента. Ей сказали, что он находится в Ваньоле, но этому заявлению никто не поверил. Крики продолжались с ещё большей силой, они достигли покоев принца и разбудили его. Рискуя жизнью, военный министр Блан спустился в толпу мятежников и раздавал им деньги, стараясь успокоить народ. Прежде всего, нужно было освободиться от трупов, вид которых возбуждал народное негодование. Блан выбрал около полдюжины человек, которые были, по-видимому, вожаками мятежа, и сказал им:
— Друзья мои, уберите эти тела! Положите их в церкви и возвратитесь, чтобы получить вознаграждение.
Спокойствие министра и обещание награды произвели желаемое действие. Его слова были исполнены. Этот приём дал время ввести во дворец переодетых мушкетёров, королевская гвардия была спешно вызвана из Тюильри; главный начальник полиции прибыл с двумя бригадами полицейских. Регент был вне опасности — и ворота дворца раскрылись.
Узнав, что волнения значительно улеглись за час до полудня, Лоу сел в свою карету и отправился к регенту. Когда он проезжал по улице Сент-Оноре, многие из мятежников, всё ещё остававшихся в соседстве с Пале-Роялем, узнали карету и тотчас же остановили и окружили её. Одна женщина, муж которой был задавлен в смятении у ворот отеля Мазарини, подошла к дверцам кареты и, потрясая кулаками перед его лицом, кричала:
— Грабитель и убийца! Если б только нашлось четыре таких женщины, как я, мы разорвали бы тебя на части.
Это восклицание могло взволновать страсти толпы, если б двое людей, в которых Лоу узнал ирландцев, не схватили женщину и не оттащили её прочь. Воспользовавшись этим вмешательством, Лоу, ни на минуту не потерявший самообладания, выпрыгнул из кареты и, смотря на разгневанную толпу, с презрением крикнул:
— Назад! Прочь, канальи!
Его взгляд и гордая осанка оказали своё действие: ближайшие из недовольных попятились, а двое ирландцев вернулись и стали рядом, чтобы защищать министра от нападения. Бросив благодарный взгляд на преданных друзей, Лоу снова сел в карету, дверцы которой закрыл Терри. Через минуту он благополучно въехал в ворота Пале-Рояля.
На обратном пути пустая карета была опять остановлена чернью. Кучер Андре имел неосторожность подражать поведению своего господина и крикнул на толпу: «Прочь, канальи!» Эти слова не достигли прежнего успеха. Как только он произнёс их, его сбросили с козел, и сотня людей яростно набросилась на него: его вынесли полумёртвым. Карета была сломана.
В то же самое утро заседание парламента собралось для обсуждения только что происшедших важных событий. Во время прений председатель Мэм, который сейчас только получил известие о разрушении кареты Лоу, воскликнул:
«Messieurs, messieurs, bonne nouvelle!
La carosse de Law estreduit en cannelie»
[121].
Эта новость была принята рукоплесканиями всего собрания. И кто-то спросил:
— Лоу также разорван на части?
— К сожалению, не могу дать вам удовлетворительного ответа! — воскликнул председатель.
— Ну, так издадим указ о взятии его под стражу! — раздалось несколько голосов.
Глава XXXI. Изгнание парламента в Понтуаз
Войдя в Пале-Рояль, Лоу нашёл переднюю и галерею занятыми солдатами. В кабинете регента собрались герцоги Бурбон, Антен и Ла-Форс, Дюбуа, Аржансон. События утра сильно взволновали регента, тревога, сначала обнаруженная им, теперь сменилась гневом. Дюбуа и Аржансон нисколько не старались успокоить его, но, наоборот, усиливали раздражение своими замечаниями. Принц ходил взад и вперёд по комнате, но когда вошёл Лоу, набросился на него, и голосом, хриплым от душившей его страсти, воскликнул:
