Плата за равноправие российского еврейства тоже оказалась очень тяжкой – в погромах Гражданской войны счет шел на сотни тысяч, а если к этому счету присоединить будущих «безродных космополитов»… И тем не менее самые обидчивые из нас, несмотря на бесчисленные индивидуальные успехи, все равно не чувствуют себя в российском доме полностью своими среди своих. И в отместку стараются внушить тем, кто себя ощущает хозяином своего дома, что стены и крышу над головой имеют одни лишь негодяи. В чем содержится столько же правды, сколько в суждении «все бабы суки», – по этой метке можно почти безошибочно опознать неудачника.
Легитимно отплатить обидчикам такой неудачник может, только объявив себя либералом, поскольку путь коммунизма для национально неполноценных сегодня закрыт: во-первых, компартия теперь уже и сама сбросила маску интернационализма, а во-вторых, она и прежде слишком дискредитировала себя репрессиями против всех на свете, и не в последнюю очередь против национальных меньшинств, не без оснований усматривая в них семена сепаратизма. Сначала культурного, а потом уже и территориального, поскольку каждой культуре и в самом деле необходим свой собственный уголок, где бы она царила безраздельно, без всяких оглядок на какого бы то ни было Старшего Брата. Ибо каждый народ создает свою национальную культуру для преодоления собственного, а не чужого экзистенциального ужаса, в той или иной форме твердя себе: мы лучшие, мы лучшие, мы лучшие…
Это и есть «национальная идея» всех народов мира, которые еще не превратились в «просто население».
И по ненависти к патриотизму можно почти безошибочно определить тех, кто на общенациональном пиру обнесен этой упоительной чашей. Я говорю «почти безошибочно» исключительно потому, что люди по-настоящему религиозные, устроившиеся во дворцах куда попрочнее и пороскошнее, могут презирать бараки патриотов вполне искренне. Но те изгои, кто проповедует либерализм в его наиболее нищенском изводе – как несовместимую с жизнью помесь индивидуализма и рационализма, – теми, вне всякого сомнения, владеет зависть проигравшего к удачливому конкуренту.
Сионизм по-русски
К счастью, серьезной опасности широкие массы в этих мстителях-одиночках уже не видят, а потому их проповеди лишь дискредитируют либеральные ценности да вызывают не слишком значительный рост агрессивного национализма, поскольку национализм в основном и порождается борьбою с ним, – так организм реагирует повышением температуры на проникновение инородного тела, в частности, на либерализм, когда он является в союзе с угрозой национальному достоинству (безразлично, реальной или воображаемой).
Зато вековая история прорыва из гетто российского еврейства заставляет задуматься о проблеме, грозящей сделаться еще гораздо более масштабной. В последние годы обитателями некоего гетто на обочине «цивилизованного мира» начинают ощущать себя уже не евреи, а русские. При этом намечаются ровно те же способы разорвать унизительную границу, которая ощущается ничуть не менее болезненно даже в тех случаях, когда она существует исключительно в воображении (картина мира и может быть только воображаемой). Первый способ – перешагнуть границу, сделаться большими западниками, чем президент американский. Второй – объявить границу несуществующей: все мы, мол, дети единого человечества, безгранично преданного общечеловеческим ценностям. Третий – провозгласить свое гетто истинным центром мира, впасть в экзальтированное почвенничество. И четвертый – попытаться разрушить тот клуб, куда тебя не пускают.
Этот последний путь грозит привести к нагромождению еще больших ужасов, чем их нагромоздили в прошлом веке, и даже сделаться последним в буквальном смысле этого слова, ибо средства уничтожения с той пасторальной поры выросли неимоверно.
Поэтому сегодня гораздо более важно избежать ненависти России к Западу, чем добиться ее любви к нему. А для этого нужно вспомнить, что именно неоцененная любовь наносит нашему самолюбию наиболее жгучие ссадины… И если мы хотим избежать ненависти, лучше отвернуться первыми. Чтоб не наделать гораздо худших бед.
Именно эту логику оборонительной гордости сто лет назад принял светский сионизм: для себя мы достаточно хороши и ни в чьем признании не нуждаемся. И этот отказ от влюбленности в блистательную чужую культуру – унизительной влюбленности свинопаса в царскую дочь (В. Жаботинский) – сделался и отказом от вражды. Именно путь «национальной спеси» вывел евреев из всемирной склоки и привел к созданию государства Израиль, как-то незаметно уже и принятого в избранный круг «цивилизованных держав», но, похоже, этого почти не заметившего.
Чем-то в этом роде мне видится и наиболее безопасная национальная гордость великороссов, и пресловутый «третий путь» России. Путь сионизма по-русски, пролегающий в пространстве психологии, а не реальной политики, в пространстве слов, а не дел.
Обличители «унешние и унутренние»
Строгие воспитатели, которые хотят видеть Россию скромной и самокритичной, возможно, и впрямь не догадываются, что скромная Россия просто невозможна, что она, как и любая другая скромная держава, рассыплется при первом серьезном испытании, ибо в глазах своих граждан она не будет стоить того, чтобы ей чем-то жертвовать.
«А может, оно бы и неплохо?» – с надеждой вздохнет немало народу, усматривающего в России одну из главных угроз цивилизованному миру, не задумываясь о том, что ослабление ее национальных амбиций откроет дорогу таким реваншистским амбициям униженных и оскорбленных всех флагов и конфессий, с которыми «цивилизованный мир» уже не совладает.
Впрочем, это вариант чисто умозрительный. На деле каждый шажок к скромности Россия будет тут же компенсировать озлобленностью, мишенью которой, прежде всего, сделаются национальные меньшинства. Именно меньшинства более всего заинтересованы в том, чтобы русские уверенно ощущали себя хозяевами страны, ибо только эта уверенность может вернуть им так вожделеемую всеми нами национальную толерантность. Поскольку толерантность является не самостоятельным качеством, но лишь следствием уверенности в своей силе и защищенности. А длительная защищенность порождает даже и великодушие.
Тогда как агрессию порождает только страх.
Только страх порождает и неприязнь к патриотизму: а не против ли меня они объединяются? Чьи мельницы будет приводить в движение эта духовная энергия миллионов?
Иными словами, критика патриотизма чаще всего порождена стремлением лишить своих конкурентов этого сверхмощного оружия.
Поэтому лишь очень немногие утописты вроде Льва Толстого, желающие уничтожить решительно все эгоистическое, отрицают патриотизм как таковой – в основном его хулят только извне, в чужом лагере объявляя его национализмом, шовинизмом, фашизмом, а высокие слова приберегают для лагеря собственного. Провоцируя тем самым у соседей национализм, шовинизм, фашизм, ибо все эти градации – суть реакции на степень внешней угрозы.
В критике же патриотизма изнутри всегда борется желание и либеральную невинность соблюсти, и капитал не растрясти – и сохранить общенациональный дом, и ослабить влияние тех, кто именем патриотизма в этом доме распоряжается. Поэтому всякая внутренняя оппозиция, надеющаяся приберечь патриотизм для собственных целей, стремится к отделению патриотизма от государства, то есть от власти, всегда отождествляющей собственные интересы с интересами Родины.
