Правда, другой основной тезис первого тома гораздо более сомнителен – свои воззрения на русскую историю и на «выходы из нее» русские упустили в руки евреев: «Понятия о наших целях, о наших интересах, импульсы к нашим решениям мы слили с их понятиями». Я уже писал, что эти самые понятия были вовсе не специфически еврейскими, но общелиберальными, и возникли они еще тогда, когда евреи носу не казали из своих местечек; однако перенесение внимания на духовную роль евреев кажется мне все-таки несколько более безопасным в сравнении со стандартной антисемитской пропагандой, согласно которой евреи сокрушали устои гораздо более прямолинейным манером. Солженицын настаивает на том, что понять духовное доминирование евреев (или, что то же самое, духовную податливость русских) важнее, чем подсчитывать, какой процент евреев раскачивал Россию («раскачивали ее – мы все»), делал революцию или участвовал в большевицкой власти.
Тем не менее, когда листаешь второй том «Двухсот лет», начинает складываться впечатление, что именно это автор и делает – подсчитывает, какой процент…
Но, может быть, я просто предубежден? Общественное мнение всегда живет фантомами, а не истинами, как эти истины ни понимать; невозможно, сообщив миру какие-то факты, сместить его от фантома к правде – можно создать разве что новый фантом. И фантом русско-еврейских отношений, созданный Солженицыным, как мне кажется, не улучшил их, а ухудшил. Я не имел возможности исследовать сколько-нибудь репрезентативную выборку, но практически все примеры, которые подбрасывала мне жизнь, отнюдь не свидетельствовали о том, что евреи и русские стали с большим сочувствием относиться к бедам друг друга и более критично к деяниям своих предков, да и к своим собственным.
Типичное мнение многих русских (далеко не «крайних»): Солженицын показал, что евреям жилось совсем не так плохо, как они изображают; по крайней мере, не им одним было плохо. Мнение более жесткое: Солженицын показал, что все меры против евреев были исключительно оборонительные.
Типичное мнение евреев (из самых мягких): Солженицын старался быть объективным, но натура свое взяла. Мнение более жесткое: он постарался выгородить своих, свалив причины всех еврейских бед на голову самих евреев, для чего он постарался отобрать о них все самое скверное.
Беру первый попавшийся отклик на сайте «Центральный еврейский ресурс» – Ю. Окунев (Коннектикут), «Приведет ли книга Александра Солженицына к ослаблению антисемитизма?»: «Это – мощная попытка выдающегося русского писателя, претендующего на национальное духовное лидерство, придать антисемитизму новый импульс, возродить его утраченную после развала советской империи объединяющую функцию». Вот так. Ни больше и ни меньше.
Вот еще наудачу отклик с того же сайта – уже на второй том: Г. Еремеев, «А. Солженицын о евреях: сомнительные рекомендации на зыбких основаниях» (материал подготовлен Московским бюро по правам человека): «Для Солженицына цифры – это только материал для нравственного учительства. Он призывает евреев принести общенародное покаяние за содеянное зло, "морально отвечать за свое прошлое". Уже неоднократно писалось о том, что популярная ныне идея массового покаяния сомнительна и с теоретической, и с практической точки зрения. Народ – это всегда не есть что-то монолитное, а являет собой многообразие человеческих личностей. Какое-то единое, унифицированное покаяние здесь невозможно, поскольку индивидуальные личностные особенности обусловливают индивидуальные эмоциональные и интеллектуальные реакции, тем более когда речь идет не о собственном грехе, а о грехе дедов и прадедов. Когда канцлер ФРГ становится на колени перед еврейским мемориалом и просит прощения, этот жест призван быть символическим отражением воли немецкого народа. Призван, но соответствует ли он реальности? Несомненно, многие немцы испытывают ужас от содеянного их дедами, но многие входят и в "Национальный фронт" (объединяющий, по некоторым данным, полтора миллиона человек) и, обрив голову, шествуют колоннами по улицам Берлина. А в "покаявшейся" Европе опять жгут синагоги и оскверняют кладбища. Какова тогда "общенародная" практическая ценность поступка канцлера? И как должны поступать евреи в связи с грехами их дедов и прадедов? Выступить Шарону и покаяться от имени евреев всего мира? Или главному российскому раввину от лица российских евреев? Но ведь большинство молодых евреев имеет смутное представление о деятельности евреев – большевиков и чекистов. А если и имели бы – что им, всем выйти на площадь и, взявшись за руки, хором прочитать покаянный псалом? Вообще религиозное понятие "покаяния" применяется к месту и не к месту, лишаясь своего истинного смысла. Речь может идти только о знании истории, индивидуальном внутреннем переживании этого знания, формировании соответствующего нравственного чувства и желания самому подобных поступков не совершать. А каким образом практически можно уловить преобладающие настроения в этом смысле? На основе индивидуальных выступлений. И вот тут совершенно непонятно, что, собственно, не нравится Солженицыну. Ведь в перечислении имен евреев-убийц он ссылается главным образом на еврейские же источники, которые аккуратно эти имена фиксируют и без всякого восторга!
Приводя мнения евреев – противников большевизма, он обильно цитирует десятки книг, называя десятки имен современных авторов-евреев, которые не позволяют и себе, и всем нам забыть о том, что творилось в России. А кто, собственно, из нынешних евреев восторгается "подвигами" дедов-большевиков?»
Отыскать таких и в самом деле нелегко – по крайней мере, под знаменами Зюганова еврейские физиономии в глаза не бросаются. Может быть, это и следует считать материальным выражением некоего раскаяния? Или как?
В уяснении уяснений
Принимаясь за второй том солженицынских «Двухсот лет вместе», невольно оказываешься уже до такой степени переполненным опасениями и предвзятостями, что почти не разбираешь самого текста, а все больше то угадываешь авторские намерения, то прикидываешь возможные последствия. Но что, если просто-напросто попробовать как можно более тщательно и бесхитростно вдумываться в буквальный смысл прочитываемых слов, стараясь понять его как можно более точно? Пытаясь со всей добросовестностью соответствовать названию вступительной главы – «В уяснении» – и стараясь выделить важнейшие места, чтобы общий ход мысли был понятен и тем, кто по каким-то причинам не успел прочесть разбираемую книгу.
Первый вопрос: кого считать евреем? Солженицын начинает с определения ортодоксальных раввинов – еврей тот, кто рожден матерью-еврейкой или обращен в еврейство посредством определенной канонической процедуры (именуемой гиюр, если кто еще не знает), – и тут же предостерегает от понимания этнической общности как общности по крови. Он упрекает даже Российскую еврейскую энциклопедию в «кровном» отборе персонажей: «Евреями считаются люди, родители которых или один из родителей которых был еврейского происхождения, независимо от его вероисповедания». Вот и в международной спортивной Маккаби-аде участвовать могут только евреи – «надо понимать, что и тут – по крови»? «Тогда зачем же так страстно и грозно укорять всех вокруг в "счете по крови"? Надо же отнестись зряче и к национализму собственному».
