Мы познакомились с окружением Тони – то были разные, интересные люди. Многие из них были выбиты из жизни, ибо жизнь при капитализме очень жёсткая, чтобы не сказать жестокая. И если ты, так сказать, пал, потерял работу, то это может обернуться для тебя полной катастрофой, учитывая американские «ценности». Но были там личности и другого уровня «выбитости» – они просто не признавали эту жизнь, не принимали её; они искали то, что называется «peace of mind», спокойствия души, тишины. Жизнь вокруг была настолько психологически напряжённой, что очень многие американцы шатались по ашрамам, по психологам, которые учили их утихомиривать свой беспокойный ум, дабы он не приносил страданий.
Помню, однажды мы – я, Маша и Тони Дамиани с супругой – прогуливались; был прекрасный вечер. Жена Тони сказала мне:
– Юрий, в этом мире действуют две основные силы, которые ведут между собой непрерывную борьбу. Эти силы – деньги и дух.
Я был поражён таким откровением. Конечно, Тони Дамиани так бы не сказал, но его жена была женщиной, причём женщиной очень хорошей, глубоко чувствующей драму мира сего, и она так вот сильно и по-женски эмоционально выразила это поистине страшное явление – болезнь поклонения золотому тельцу, которая поразила весь западный мир. И тем не менее – поставить на одну планку презренный металл, который после смерти человека не значит вообще ничего, просто пыль, и дух, который определяет вечную жизнь человека, – это всё равно что что сравнить яичницу с божьим даром или поэму Данте с ночным горшком. Я ещё согласился бы с противопоставлением демонической власти, которой Диавол искушал Христа, и Духа; это ещё куда ни шло, потому что власть – это несколько иная категория, чем даже деньги. Я имею в виду чистую власть, чистую – в смысле опирающуюся исключительно на самоё себя. Но деньги и Дух – это уж слишком…
Тем не менее мы были несказанно рады знакомству с Тони Дамиани и его ашрамом. В этой среде я, по сути, выделял двух людей: Ирину Антимонову и, собственно, самого Тони. Его называли «Человек Абсолюта». Это действительно было так, потому что всё, что он делал, было в традиции адвайта-веданты, в традиции Рамана Махарши – всемирно известного величайшего мудреца Индии XX века. Возможно, Тони Дамиани получил инициацию в Индии; он был всецело устремлён к тому, что называется реализацией Абсолюта. Всё это было в точном сочетании, в точном направлении традиционализма, то есть традиции индийской метафизики. Это не было религией, конечно; это был путь к Богу через чистое, духовное знание, вхождение в природу Божества – ведь человек есть образ и подобие Божие.
Тони Дамиани через несколько лет умер, оставив после себя две книги, посвящённые реализации Абсолюта, то есть тому пути, который известен в Индии, но который является уделом ничтожного малого количества людей. Даже в самой Индии Веданту изучали всего 15 тысяч человек на миллиардное население. Причина этого, как нам сказали, в предельной сложности этого учения.
Ирина Антимонова, помимо того, что была просто замечательным человеком, занималась истинной астрологией – той сакральной наукой, которой владел Нострадамус и которая была распространена в христианском мире в Средние века и признавалась, кстати. Она, конечно, не имела ничего общего с той современной газетной астрологией, которую Ирина считала абсолютной чушью – не буду объяснять, почему. Эта женщина владела истинной астрологией и могла предсказывать многие вещи; одно из её предсказаний я уже упоминал.
Резюмируя сказанное, хочу отметить, что знакомство с Тони Дамиани и его ашрамом было большой удачей, потому что такие явления в Америке и вообще на Западе подобны редким жемчужинам. В основном там на коне Фрейд, профанация и психоанализ – явления синонимичные. Хотя, если это хоть немного успокаивает богатых дам – почему нет?
Мы постепенно обрастали друзьями, среди которых был, например, замечательный профессор математики Дынкин. Из американской среды я, прежде всего, хочу выделить уже упомянутого Джима Макконки – изумительного и признанного в Штатах писателя. Кстати, он шотландского происхождения, что явствует из его фамилии (как я уже говорил, с кельтами русские были на короткой ноге). Встреча с этим выдающимся человеком была одним из самых значительных и ярких событий американского периода эмиграции. Он жил в своём поместье недалеко от Итаки и преподавал литературное творчество в Корнельском университете. Мы дружили семьями. Другим нашим хорошим американским другом был профессор литературы Энди Эзергайлис, который принял участие в нашем становлении в пределах университетской жизни.
Подробнее о Джеймсе Макконки я расскажу в своё время, потому что это связано с литературой, с переводом одной моей книги на английский язык и его последствиями. Это произошло не сразу. А сейчас хочется указать ещё на один мощный источник, который питал и вдохновлял нашу с Машей американскую жизнь. Я имею в виду знаменитый русский православный монастырь Джорданвилл, расположенный на севере Америки, близ канадской границы. В его стенах обитали удивительные люди – священники, богословы, иконописцы. Рядом с монастырём находилось небольшое поселение, что-то вроде русской деревни – три или четыре избы. Притягательность этого места была даже мистической – известен случай, когда один американский студент, проезжая мимо монастыря, вдруг остановился, зашёл внутрь, чтобы попросить воды и в итоге остался там на всю жизнь. Он овладел нашим языком, принял православие и стал монахом по имени Иоанникий.
Мистический момент проявил себя, когда мы подъезжали на машине непосредственно к монастырю… Мы вдруг заметили, что природа вокруг нас изменилась. Перемена эта была не физическая, а духовная, поскольку не секрет, что природа – живое существо, и, например, растения обладают сознанием, хотя и не человеческим. Мистический момент заключался в том, что природа этих мест как бы среагировала на присутствие здесь носителей русского духа. Выразилось это в том, что мы вдруг почувствовали себя окружёнными русским пейзажем с его какой-то неописуемой глубиной, трогательностью, с какой-то нежностью и удалённостью, с его тоской. Эти качества, конечно, физически не изменили облик леса, окружающего монастырь, – это были те же самые сосны и ели, но на них легла глубокая печать русской души. Это было поразительно и вместе с тем очень значительно для нас с Машей. Мы увидели в этом счастливый знак…
В этом монастыре мы подружились со многими монахами. Один из них, отец Киприан, в первую нашу встречу загадочно посмотрел на меня и сказал:
– А вы – поэт.
Так мы вошли в своеобразную русскую реальность. Это было для нас место отдохновения и молитвы. Кроме того, здесь была интереснейшая библиотека. Как только предоставлялась возможность, мы посещали монастырь и были бесконечно благодарны Богу за эту маленькую Россию внутри Америки. Надо сказать, что в душе Маши религиозный огонь возгорелся ещё до эмиграции, и на описываемый момент она была уже крещёной. Я же принял крещение, уже будучи в Америке, в православной автокефальной церкви Нью-Йорка. Священник, который меня крестил, архиепископ Никон, весьма тонкий и образованный человек (я имею в виду, конечно, не только светское образование), в годы Первой мировой войны был офицером, русским лётчиком. Потом, понятно, эмигрировал и ушёл «в иной мир», потому что настоящая религия – это иной мир по отношению к земному.
