— Очень хорошо, мистер Хорнблауэр. Пришлите сюда боеприпасы, а я поруковожу обстрелом шхуны.
— Есть, сэр. Я пришлю ядра, которые убрали в печь последними. Они не могли еще перегреться, сэр.
Хорнблауэр стремглав побежал по скату, а Буш прошелся вдоль пушек. Принесли и забили свежие заряды, потом сухие пыжи, потом мокрые. Наконец, появились носилки с ядрами.
— Спокойно, спокойно, — сказал Буш. — Они не такие горячие, как предыдущие. Цельтесь тщательно.
Но когда Буш взобрался на парапет и направил подзорную трубу на вторую шхуну, он увидел, что ее капитан изменил намерения. Он взял фок на гитовы и убрал кливер, шлюпки располагались теперь под углом к курсу шхуны и тянули ее нос, как жуки. Они разворачивали ее — шхуна предпочла вернуться в залив, чем идти под градом раскаленных докрасна ядер. Видимо, ее напугал обугленный остов ее товарки.
— Они пустились наутек! — громко сказал Буш. — Стреляйте по ней, ребята, пока можете.
Он увидел, как ядро описало в воздухе дугу, увидел на воде всплески. Он вспомнил, как вчера ядро, пущенное из этих самых пушек, рикошетом отскочило от воды и ударило в борт «Славы». Судя по одному всплеску, сделавшее его ядро могло рикошетом попасть в шхуну.
— Новые заряды! — закричал Буш, повернувшись, чтоб его слышали на пороховом складе. — Банить пушки!
Но к тому времени, как заряды забили в пушки, шхуна полностью развернулась, расправила фок и пошла обратно в бухту. Судя по последним всплескам, она будет вне досягаемости раньше, чем пушки подготовят к следующему залпу.
— Мистер Хорнблауэр!
— Сэр!
— Не присылайте больше ядер.
— Есть, сэр.
Когда Хорнблауэр снова поднялся на батарею, Буш указал на удалявшуюся шхуну.
— Они передумали? — сказал Хорнблауэр. — Да. А те двое что ли стали на якорь?
Пальцы его снова тянулись к единственной подзорной трубе, которую Буш ему и протянул.
— По крайней мере, они не двигаются, — сказал Хорнблауэр, потом повернулся и направил подзорную трубу в сторону моря. — «Слава» повернулась оверштаг. Она поймала ветер. Шесть миль? Семь миль? Через час она обойдет мыс.
Теперь пришел черед Бушу выхватывать подзорную трубу. Разворот марселей не вызывал сомнений. Со «Славы» Буш перевел взгляд на противоположный берег бухты. Испанский флаг над другой батареей то повисал, то лениво похлопывал на легком ветерке, дувшем над побережьем. Буш не заметил нигде никаких приготовлений, и в том, как он сложил подзорную трубу и посмотрел на своего заместителя, чувствовалась некоторая завершенность.
— Все тихо, — сказал он. — Пока не придет «Слава», делать нечего.
— Верно, — согласился Хорнблауэр.
Занятно было наблюдать, как оживление исчезло с его лица. На какое-то мгновение он перестал себя контролировать, и стало видно, как бесконечно он устал.
— Мы можем покормить людей, — сказал Буш. — Я хотел бы навестить раненых. Надо разобраться с этими чертовыми пленными — Уайтинг всех их затолкал в каземат, женщин и мужчин, офицеров и барабанщиков. Бог весть, сколько у нас тут провианта. Это надо проверить. Потом назначим вахту, отпустим подвахтенных, и кто-то из нас сможет отдохнуть.
— Верно, — сказал Хорнблауэр. Как только Буш напомнил ему, что дел еще предстоит много, он вновь принял бесстрастное выражение. — Прикажете мне спуститься вниз и заняться этим, сэр?
XI
Над фортом Самана стояло полуденное солнце. Отражаясь от стен, жар его достигал убийственной силы, и даже в тех уголках, где лежала тень, было нестерпимо жарко. Морской бриз еще не поднялся, и английский военно-морской флаг безвольно повис на флагштоке, до половины закрывая поникший испанский. Однако дисциплина сохранялась. На каждом бастионе стоял под палящим солнцем впередсмотрящий. Судовая полиция, как предписывал устав, размеренным шагом «обходила дозором отведенные для охраны участки с видом бравым и подтянутым»: ружья на плечо, красные мундиры застегнуты на все пуговицы, портупеи строго на месте. Когда один из них доходил до конца своего участка, он останавливался, щелкал каблуками, в три проворных движения ставил ружье к ноге, потом, отведя вперед правую руку и отставив левую ногу, принимал положение «вольно». Однако жара и мухи снова гнали его вперед, он сводил пятки вместе, поднимал ружье на плечо и еще раз проходил тот же маршрут. Возле пушек дремали на жестких камнях орудийные расчеты. Счастливчики устроились в тени пушек, остальные — в узкой полоске тени под парапетом; двое матросов сидели и бодрствовали — они постоянно следили, чтоб не погасли тлевшие в кадке огнепроводные шнуры. Это делалось для того, чтоб при необходимости можно было, не теряя времени, открыть огонь по кораблям в заливе или отразить атаку с суши. За мысом Самана корабль Его Величества «Слава» ждал первых порывов морского бриза, чтоб войти в бухту и связаться со своим наземным десантом.
Возле главного провиантского склада сидел на скамейке лейтенант Буш. Он боролся со сном, проклинал жару, проклинал свое добросердечие, из-за которого позволил младшим офицерам отдохнуть первыми, а обязанности вахтенного офицера взвалил на себя, завидовал храпевшим вокруг морским пехотинцам. Время от времени он вытягивал ноющие от усталости ноги. Он вытер лоб и подумал, не ослабить ли ему шейный платок.
Из-за угла выбежал посыльный.
— Мистер Буш, сэр. Простите, сэр, от батареи за бухтой отошла лодка.
Буш осоловело посмотрел на посыльного.
— Куда направляется?
— Прямо к нам, сэр. На ней флаг — похоже, белый.
— Я пойду посмотрю. Никакой пощады нечестивцам, — сказал Буш и с трудом оторвал себя от скамейки. Все тело его сопротивлялось. Он проковылял по скату и поднялся на батарею. Спустившийся навстречу ему с башни вахтенный унтер-офицер ждал с подзорной трубой в руках. Буш выхватил трубу и посмотрел. Как и сказал посыльный, к ним двигалась шестивесельная лодка, черная на синеве залива. С флагштока свисал флаг, возможно что и белый: не было ветра, чтоб его расправить. Но на лодке всего человек десять, в любом случае, непосредственной опасности она не представляет. Через бухту грести долго. Буш наблюдал, как лодка упорно движется к форту. Низкие обрывы, спускавшиеся к воде с этой стороны Саманского полуострова, переходили недалеко от форта в пологий склон; наискосок через склон шла дорога к пристани, которая, как уже заметил Буш, легко простреливалась из двух пушек, стоявших в правом конце орудийной платформы. Но пока нет необходимости ставить команду к этим пушкам — на атаку не похоже. Словно в подтверждение этим мыслям, порыв ветра расправил на лодке флаг. Он был белый.
Лодка неуклонно двигалась к пристани и наконец подошла к ней. Ярко блеснуло что-то металлическое, и тут же горячий воздух огласился звуками трубы. Высокие и чистые они были отчетливо слышны гарнизону. Из лодки на пристань вылезли двое. Они были в синих с белым мундирах, один — со шпагой на боку, другой — со сверкающей трубой; он снова поднес ее к губам и протрубил. Пронзительный и нежный звук эхом прокатился над обрывами. Дремавшие на припеке птицы с жалобными криками поднялись в воздух — утром их потревожил грохот артиллерийского обстрела, теперь — звуки трубы. Офицер со шпагой развернул белый флаг и вместе с трубачом пошел по крутой дороге вверх к форту. Это — переговоры в соответствии с установленным военным этикетом. Громкие звуки трубы означали, что испанцы не пытаются подкрасться неожиданно, а белый флаг удостоверял их мирные намерения.
