– Меня взяли сюда бомбить, а не рисовать маршруты.
Линне не выдержала.
– Эльда по ту сторону гор. А если ты заблудишься, когда полетишь назад? Если твой аэроплан упадет?
Улыбка на лице Оли стала шире.
– Я не погибну в горах, потому что в школе подготовки была первой на занятиях по выживанию в дикой природе.
– Остаться в живых в парке Мистельгарда – это одно, а заблудиться в горах в военное время – совсем другое.
Оля по-прежнему улыбалась. Другие девушки даже не пытались делать вид, что работают. Их глаза перебегали с Линне на Олю и обратно, будто они наблюдали за состязанием.
– Ты всегда на стороне этого борова, – сказала Оля.
– Не называй его так, – предупредила Линне.
Гесовец действительно тратил впустую много усилий и вполне мог выставить себя дураком, но это еще не значило, что девушкам позволительно злословить в адрес начальства.
– Ха! – сказала Оля, вероятно, решив, что Линне своими словами лишь подкрепила ее мнение. – И зачем ты к нему подлизываешься? Тебе все равно ему ни в жизнь не понравиться.
Она подвинула к себе обратно карту, вновь провела рукой по прическе с короткими локонами и добавила:
– Чьей бы дочерью ты ни была.
Оля первой спросила Линне, не из тех ли она Золоновых. Статус Линне обязывал остальных чуточку ее ненавидеть, и Линне приходилось прикладывать усилия, чтобы не платить им той же монетой.
* * *
Поверка производилась на летном поле – свежем, зеленом и, что еще важнее, совершенно пустом. Интелгард был второй воздушной базой на южном фронте, а те несколько аэропланов, которые с горем пополам собрал Союз, отправили на первую. Никто не выкрикивал приказы, намеченные на этот день строительные работы тоже еще не начались. Туда-сюда сновали небольшие механические гонцы, а паланкины с плоской спиной, обычно перевозившие личный состав, использовались для транспортировки дешевых деревянных панелей, из которых возводили административные здания.
Линне смотрела на стяг Союза, развевавшийся на флагштоке на краю поля, ежась от холода, лизавшего ее затылок. На красном фоне с распростертыми крыльями летела золотистая жар-птица, раскрывшая клюв в боевом кличе. Над ней парили звезды. Она могла представить ее в миниатюре – на приколотой к ее груди медали Героя Союза, с золотой каймой, вьющейся, будто пылающий хвост. Могла представить зал, заполненный теми, кто в ней когда-либо сомневался. «Вот оно», – напомнила Линне себе. Она пришла сюда ради Союза и славы. Не ради кого-то или чего-то другого.
Мужчины явились вовремя, подбежав трусцой и столпившись в нескольких метрах в стороне. Подтянулась и пара девушек, хотя большая часть пришла уже после того, как вдоль строя стал расхаживать полковник Гесовец. Он набросился на них с упреками и попытался заставить встать по стойке «смирно». Если бы Линне разрешили смеяться, она здорово бы повеселилась. Но Гесовцу это отнюдь не казалось забавным, а значит, и всем остальным не должно было. Он так раздулся от ярости, что она испугалась, как бы у него на кителе не оторвалась нижняя пуговица. Затем обратился к девушкам:
– Опоздали. Опять. Как всегда. И что еще хуже, ни одна из вас не явилась одетой по форме.
Линне опустила глаза на выданные ей ботинки и сжала кулаки.
– Прошу прощения, сэр, – произнесла в конце шеренги высоким голосом какая-то девушка.
Чтобы взглянуть на нее, Линне наклонилась вперед. Девушка была на полголовы выше большинства парней, у нее были длинные вьющиеся волосы и дружелюбное лицо.
– Нам так и не выдали форму.
Гесовец остановился, окинул ее сердитым взглядом и спросил:
– Почему вы не доложили об этом?
Девушка растерянно посмотрела по сторонам.
– О чем?
– О форме, о чем же еще! – рявкнул он.
Она немного подумала.
– Не могли бы мы получить форму, сэр?
Когда нижняя губа Гесовца пришла в движение, Линне увидела, что у него зашевелились усы. Выражать с их помощью свои чувства его наверняка учили в той же школе, что и полковника Кослена.
– Как вас зовут? – наконец произнес он.
– Магдалена Чуйкова.
– С какой целью вы поступили на службу в полк? – спросил Гесовец.
– Чтобы стать инженером, – ответила девушка.
Гесовец гневно фыркнул.
– Ну хорошо. Сегодня утром можете заняться обустройством лаборатории.
Потом отступил на шаг назад и заговорил громче.
– Что до остальных, то впредь подобное ваше поведение я терпеть не буду. Вы попросились сюда, чтобы воевать наряду с мужчинами. Если ваше желание искренне, вам придется вести себя так, как ведут они. Не опаздывать, соблюдать дисциплину базы, носить форму, по поводу которой я тотчас же распоряжусь, и выполнять приказы вышестоящих офицеров. По прибытии командора Зимы, которая будет заниматься вашей подготовкой, вы поступите в ее распоряжение. А пока ответственность за эту базу вместе с личным составом несу я. И выгоню любого, кто даст мне для этого повод. Это ясно?
– Так точно, сэр, – рявкнули Линне и парни.
– Так точно, сэр, – через мгновение хором подхватили девушки.
– Отлично. Теперь самое важное: все, кто этим утром опоздал, занимаются на плацу строевой подготовкой. Золонова – за мной. Остальным сообщить взводным командирам об утренних заданиях. И к вечеру чтобы эта база была достроена.
Девушки со скорбными лицами отправились на плац. Некоторые из них пытались имитировать строевой шаг мужчин, с напыщенным видом маршируя по полю и размахивая руками не хуже маятника. Линне едва сдержалась, чтобы не закрыть ладонью лицо. Губы стоявшего неподалеку парня расплылись в ухмылке.
– Никогда не думал, что фронт может стать сценой для комедии.
– Заткнись, – ответила она и гордо зашагала прочь.
Девушек надо было поставить на место, а не поднимать их на смех.
– Золонова, – задумчиво протянул Гесовец, когда она подошла к нему.
Он рассматривал ее форму, пробегаясь по ней глазами с головы до пят.
– А вы не очень-то похожи на отца, да?
Не особенно.
– Да, сэр.
Подобного рода замечания преследовали ее с самого детства. Когда ей было четыре года, министр сельского хозяйства на одном из неофициальных ужинов пошутил: «А ты уверен, что это твоя дочь?» Отец рассмеялся, но через три дня министра сняли с поста.
Гесовец повел ее мимо казарм и административных строений, петляя между железных гонцов, тащивших на себе дешевые материалы к каркасу недостроенного склада. Затем вошел в другой склад, уже законченный, и щелкнул выключателем. Внутри стоял запах влажной сосны и холодного металла. В желтом свете виднелись наваленные кое-как ящики с эмблемой Союза с жар-птицей и звездами. Те, в которые была упакована форма, Линне сама незадолго до этого сложила у стены.
