— Они…они…мертвы, — последнее слово навзрыд, захлебываясь слезами.
— Сука!
Отшвырнул в сторону с такой силой, что я проехалась по полу животом. Приподнялась на руках и увидела, как он приближается ко мне тяжелой поступью, склоняется надо мной, снова поднимает за шиворот. Нет, это не мой Аш. Это тот Аш, которым он был до меня, а моего больше нет.
— Я бы многое простил тебе, тварь, но их смерть я не прощу тебе никогда! Ты сдохнешь. Это вопрос времени, когда. Но я обещаю тебе, что это будет очень мучительно и очень больно.
— А где был ты? — простонала я, чувствуя, как отчаяние вгрызается мне в горло вместе с его сжатыми пальцами. — Где ты был все это время, пока мы умирали и нас гнали, как скот отовсюду, когда за нас назначили награду и искали по всему Мендемаю, где ты был?
Сорвалась на крик, вцепилась сильнее в его плечи.
— Собирал себя по кускам! Пока ты развлекалась, празднуя мою смерть вместе с любовником.
Когти впились мне в горло, распарывая кожу. Он потерял человеческий облик, но мне не было страшно. Не сейчас, не в ту минуту, когда он и в самом деле умирал… у меня внутри он корчился в агонии и возрождался тот, кто выжег мне на плече клеймо и насиловал меня, как дикое животное.
— Нет, мужем. Даааа! Он же стал твоим мужем, и это его ублюдок, который сейчас сидит на привязи в клетке вместе со своей сестрой. Когда ты рожала его детей, мразь. Ты вспоминала наших? Ты думала о них, а, Шели? Они не снятся тебе по ночам? Ты хоть знаешь, как они умирали?
— А тебе мы не снились? — прохрипела, глядя в оранжевые радужки, чувствуя, как замерзаю от его слов, от жестоких упреков, вспоминая, как голодали, как нас загоняли в ловушки и преследовали, как решилась отдать их Мелиссе, чтобы спасти. — Пока ты здесь уничтожал вместе с эльфами своих собратьев, мы снились тебе, Аш?
Сказала и ужаснулась — он же с ними! Как я сразу не поняла, он и есть тот, кто морил нас голодом в Огнемае, тот, кто убивал воинов, кто завалил все выходы наружу. Мне казалось, я сейчас заору, мне казалось, что я вся превратилась в пульсирующую боль. Он все эти годы был с ними. Я оплакивала его, сходила с ума и рвала на себе волосы, а он был с Балместом!
Даже не думая вернуться обратно. Ко мне и к детям. Он предал нас. Всех нас.
— Заткнись! — прорычал мне в лицо. — Иначе я раздеру тебя на части прямо сейчас, заморю голодом всех, кто остался в Огнемае и зарежу твоих детей, как когда-то зарезали моих.
— Ты нас бросил… — понимание, словно хлыстом по спине, по сердцу.
— Нет, не вас. Тебя! И не бросил, а забыл. Ты опять никто и ничто. Моя рабыня. А теперь я оставлю тебя здесь. Ты увидишь свое отродье и вернешься в Огнемай, откроешь нам ворота. Поняла?
— Ты убьешь их всех за то, что считаешь меня и Фиена предателями? — я не вверила, что слышу и говорю это. Казалось, ничего более жуткого я в своей жизни не произносила.
— Это мое дело, что я с ними сделаю. А твое дело — закрыть рот и молиться дьяволу, чтобы прожить подольше. И чтоб твои дети прожили. Вспомни, кто я, и представь себе, ЧТО я способен сделать со всеми вами.
Так не может быть, он не может говорить мне этих ужасных слов. Это не он.
Не мой Аш. Не тот, кто любил меня, кто шептал мне нежные слова, качал на руках наших детей и с обожанием смотрел на них. Тот Аш никогда бы не сказал мне этих слов… А, может, не было ТОГО Аша? Может, это я себе его придумала? Как все остальное, как и эфемерную преданность, патриотизм, мечты о свободе. Может, кроме меня, их ни у кого и не было?
Аш отшвырнул меня в сторону и направился к выходу, но я догнала, вцепилась в полу плаща. Я должна. Еще один раз. Достучаться, ведь там, под ненавистью, не могло все исчезнуть. Ведь он любил меня, я же знаю, что любил. Я чувствовала это. Пусть никогда не говорил мне этих слов, но я читала их в его глазах.
— Аш! Подожди! Посмотри на меня еще раз. Неужели ты веришь в это сам? Посмотри мне в глаза. Вспомни, как сильно я любила тебя, вспомни, пожалуйста, ты не можешь так со мной. Вспомни все, что было между нами.
Резко обернулся и, схватив за плечи, притянул к себе, а я не могла успокоиться, я рыдала и цеплялась за его плащ:
— Неужели я похожа на ту, что способна предать? Я… ТВОЯ. ШелИ. Ты так назвал меня. Помнишь? Ты придумал мне имя? Назвал своей! Аш, прошу тебя, дай мне шанс все рассказать, объяснить.
— Не похожа, — глухо сказал он и сильнее сжал мои плечи, до синяков, до хруста, — в том-то и дело, что не похожа, — наклонился к моему лицу, втягивая запах, на секунду закрывая глаза и я физически почувствовала внутри него борьбу и даже надлом, который жутким треском рычания зазвенел в ушах. Распахнул глаза и оскалился, — не похожа, но ты самая жуткая тварь в этом мире, полном самых адских тварей. Потому что они честны в своей сущности, а ты химера. Ты уродливое порождение ада. Ты омерзительна. Противна. Ты воняешь предательством, и я бы выколол твои лживые глаза, чтобы не смотрела на меня так! Отрезал язык, чтоб онемела.
Оттолкнул от себя и вышел из шатра, а я медленно сползла на пол, захлебываясь слезами.
Через несколько минут ко мне привели Ариса и Шай. Увидев их, на секунду забыла обо всем. Радостно вскрикнула, когда они бросились ко мне. Арис беспрестанно кричал «мама», обнимая и целуя мое лицо, а Шай робко жалась ко мне всем тельцем. Я целовала сына и девочку, шептала ласковые слова, утешала и успокаивала их, прижимая к себе. Чувствуя, как постепенно боль обуяла меня всю, окутала и сжимает тисками. Что будет с нами? С ними?
Аш не пощадит никого. Я могла бояться эльфов, но его я боялась сейчас намного сильнее. Потому что я помнила, кто он и на что способен.
— Мамочка, забери нас отсюда, забери, мне страшно! Они тебя били, мамаааа? Давай уйдем, пожалуйста! Здесь холодно и ветер воет ночью.
Они говорили, что убьют нас, если ты не придёшь. Но я сказал, что придешь обязательно.
— Да, мой хороший, обязательно. Я бы не смогла не прийти за тобой. Всегда помни об этом.
Зацеловала глаза, щеки, дрожащие губы, прижала к себе с отчаянной силой.
— Я так люблю тебя, мамочка.
— Я тоже люблю тебя, безумно люблю тебя, Арис.
— А папа? Он жив? С ним все хорошо?
— Да, милый, твой папа жив. Он с нетерпением ждет тебя домой. Очень ждет.
— Я так скучал по нему.
Смотрю в голубые глаза сына и понимаю, что он и есть живое доказательство моей измены, и ничто не поможет мне. Аш никогда не поверит. Впрочем, какая разница, если он теперь враг? Если он войдет в Огнемай и убьёт всех моих воинов. Впустит туда эльфов. Разве ради этого Аша стоило умирать? Стоило пройти все муки ада, чтобы узнать, что все напрасно? Мне хотелось орать и рвать волосы на голове, мне хотелось отказать им, заставить уйти ни с чем или дать отпор, но я сильнее прижимала к себе детей, глядя остекленевшим взглядом в пол. У меня нет выбора, и Аш прекрасно об этом знает. Теперь я уже не сомневалась — он способен убить детей.
