Стиснула челюсти, стараясь успокоиться. Он намеренно пытается вывести меня из себя, а я не позволю. Мне нужно смягчить этого ублюдка, чтобы он расслабился и дал мне сделать то, зачем я пришла сюда. Моран как-то говорила мне, что женщины должны использовать иное оружие, если убеждают в чем-то мужчину.
— Это говорит о плохих стратегических способностях, а не о владении мечом.
— Надо же, вы признали себя плохим стратегом?
— Я признала себя хорошим рыцарем. Возможно, даже лучшим по сравнению с вашими. Или даже с вами.
Смеется, продолжая наматывать мои волосы себе на палец.
— Вы бросаете мне вызов?
— А вы бы его приняли?
— Нет.
— Значит, вы трус?
Снова взгляд потемнел и сверкнули зрачки.
— Нет, я не дерусь с женщинами, маалан.
— Конечно, вы их просто вешаете, сажаете на колья, отрезаете им головы, руки или… насилуете. Зачем с ними драться? Вдруг они окажутся сильнее вас!
Резко дернул меня к себе, схватив за руку чуть выше локтя.
— Хотите вывести меня на эмоции, Одейя дес Вийяр? Да, я отрубаю им головы, сажаю на колья, вешаю и насилую. Если они мои враги. И пусть ваш Иллин убережет вас, чтобы вы никогда не стали моим врагом, ниада.
И я вдруг поняла, что что-то делаю не так. Надо иначе. Надо по-другому. Я всего лишь злю его и отдаляю от себя все дальше и дальше. Я пришла совсем не за этим. Перевела взгляд на его губы под маской и невольно провела языком по своим губам. Я пришла соблазнить велиара Валласа, чтобы подсыпать ему яд в бокал и сбежать сегодня ночью или умереть самой.
— Пожалуйста, Рейн…Пощадите Моран. Я умоляю вас. Ради меня. Сделайте хотя бы раз то, о чем я вас прошу.
Хватка на моей руке ослабла.
— Повторите, что вы сказали.
— Пожалуйста?
— И еще разок. Умоляйте. Мне нравится.
— Пожалуйста.
Теперь он смотрел на мои губы, и между бровей пролегла складка.
— Саанан меня раздери, как же я хотел увидеть это.
— Что? — заглянула ему в глаза, чувствуя, как на какие-то мгновения он вдруг перестает быть ненавистным валласаром.
— Как вы улыбаетесь. Пусть даже неискренне.
— Разве я никогда не улыбалась?
— Мне? Никогда.
Провел большим пальцем по моим губам.
— Готовы умолять на коленях, Одейя?
— Готова даже стать на колени, — его губы так близко к моим губам… и я опять ощущаю эту близость кожей.
— К саанану валлаские правила и законы. Она будет цела и невредима, если мне понравится, как вы меня будете умолять.
Продолжает гладить мои губы и ошарашенно смотреть мне в глаза, а я не понимаю, почему его зрачки расширяются.
— Спасибо.
— Я боюсь, что у меня галлюцинации или я разучился чувствовать боль.
Только сейчас я поняла, что он гладит мои губы и не обжигается об меня. Стало трудно дышать, и я сама замерла. Это было странно для меня так же, как и для него. Потому что я не была возбуждена…
— Почему?
— Вы позволяете к себе прикасаться…
— Не позволяю.
— Позволяете.
— Нет!
— Это самое лживое «нет» из всех, что я от вас слышал.
— Возможно…потому что вы не отнимаете сами, — выдохнула я, пытаясь удержать его на расстоянии вытянутых рук. — Вы сами сказали, что подарок становится ценным, когда вам дали его добровольно.
— Почему вы такая бледная, маалан? Боитесь меня?
— Угостите меня дамасом, Рейн. Я переволновалась сегодня ночью.
Усмехнулся уголком рта с неизменным сарказмом, осматривая меня с ног до головы.
— Дамасом?
— Да.
— Не боитесь обжечь горло или перестать контролировать ситуацию?
— Боюсь.
Он отошел к столу и наполнил темно-красной жидкостью два кубка. У меня сердце билось прямо в горле. Сильно билось, как ненормальное. Сколько осталось до рассвета? Час? Два?
Даал подал мне кубок, и я сделала большой глоток, чувствуя, как обожгло вены и немного зашумело в голове. Отошла с кубком к окну, глядя на черное небо и умоляя время не бежать так быстро и неумолимо. Только именно в эту секунду я не знала сама, почему хочу, чтобы оно остановилось. Потому что могу не успеть к южной стене или потому что понимаю, что, подсыпав яда Рейну, я больше никогда его не увижу… я стану его убийцей и должна буду с этим жить до самой своей смерти.
— Так что вы готовы мне подарить взамен на мою щедрость по отношению к вашей служанке?
Смерть. Я готова подарить тебе только смерть. Больше ничего. Не имею морального права. Пальцы сами бросили шарик в дамас, и я увидела, как забурлила жидкость мелкими пузырями. Повернулась к Даалу.
— В лассаре есть обычай…если выпить из бокала врага, вы узнаете его мысли.
— Вы считаете меня своим врагом, Одейя?
— Мы родились врагами, Рейн. Возможно, когда-нибудь это изменится… но не сейчас. И вы сами об этом прекрасно знаете.
Он вдруг привлек меня к себе за талию, и я опять занервничала. Только не позволять ему отобрать контроль, не позволять заставить снова желать его.
— Если бы я считал тебя врагом, я бы давно содрал с тебя кожу живьем или отдал на потеху своим солдатам. Я бы изуродовал твое лицо и тело до неузнаваемости…Сегодня, когда увидел тебя перед ним на коленях, мне хотелось это сделать. Исполосовать тебя плетью. До мяса. Чтоб места живого не осталось. Ты принадлежишь мне, маалан, и, если я узнаю, что кто-то к тебе прикасался, твоя смерть будет страшной, как и того безумца, который осмелится.
Залпом осушил бокал и швырнул на пол, а я шумно выдохнула и посмотрела ему в лицо, чувствуя, как меня начинает шатать от нервного напряжения. Почему-то именно в эту секунду я вдруг подумала о том, что совсем не уверена…о том, что я могла бы его…Могла бы, родись мы в другое время и при других обстоятельствах. Я бы могла …любить Рейна дас Даала даже сильнее, чем любила моего Хищника.
— Так что ты готова мне подарить, девочка-смерть?
Он выжидал. А я не знала, что именно сказать, чтобы не загнать себя еще больше в угол, чтобы вырваться отсюда, чтобы не смотреть в его горящие глаза, когда знаю, что ему осталось несколько часов жизни, и он уже в эту секунду умирает. Кажется, я начинаю сходить с ума.
— Дайте мне ваш кинжал, Рейн.
Намеренно по имени несколько раз подряд, видя, как светлеют его глаза. Ему нравится. Я это чувствую кожей, потому что воздух вокруг нас начинает нагреваться. Не спеша подошел к трельяжу, взял кинжал и вернулся ко мне. Протянул рукоятью вперед.
