Я с трудом различала, что они говорят, меня начало знобить, и, когда астран пересадил меня на своего коня, я уже не могла сдержать криков.
- Терпите, моя деса, мы скоро приедем в город. Терпите и считайте про себя, сколько времени проходит от схватки до схватки. Слышите?
Я кивнула, обливаясь холодным потом и содрогаясь от ужаса. Лишь бы доехать, лишь бы успеть!
Но мы не успели. Мне становилось все хуже, я судорожно хваталась за сутану астрана, а он смотрел на меня и что-то тихо говорил, но я не могла разобрать его слов. Я только могла смотреть ему в глаза и кусать губы от адской боли. А потом услышала его голос, он громко позвал Моран. Я не разобрала, что именно он кричал ей. Меня сняли с коня. Я с облегчением почувствовала, как астран укладывает меня на землю в мягкую меховую накидку.
- Следите за ее пульсом и светите мне факелом. Мы примем ребенка прямо здесь. У вас есть с собой вода?
- Во фляге, но там мало.
Больше я их почти не слышала. Меня раздирало на части. Я кричала и молилась. Звала Рейна и маму с Анисом. Казалось, эта боль выгрызает мне внутренности и отрывает от меня по куску плоти.
- Пульс слабый. Что же это такое? Почему так долго?! Невыносимо видеть эти мучения.
- Молитесь, астран, вы сейчас видите одно из чудес природы – появление человека на свет.
А мне хотелось, чтобы они меня убили. От боли все померкло перед глазами. Мне казалось, она длится бесконечно, и я горю в аду. В самом пекле. За все свои грехи.
- Давайте, деса Одейя, еще немножко совсем.
Но я ее почти не слышала, я смотрела на астрана с факелом в руках… и вдруг поняла, кого он мне так сильно напоминает. Аниса. Он похож на моего любимого Аниса. Наверное, я умираю, и он пришел за мной, чтобы облегчить мои страдания. Последняя волна боли была настолько оглушительной, что я выгнулась и закричала так громко, что, кажется, эхо этого вопля еще долго звучало где-то в воздухе.
Я хватала астрана за руку и видела, как он морщится от боли, потому что обжигаю, но не выпускает моей руки. Что-то говорит мне, а я обливаюсь холодным потом и улыбаюсь сквозь слезы боли. Дааа. Он похож на моего Аниса. Так похож. Разве люди бывают настолько похожи?
- Что-то не так, - шепчет Моран,- долго. Слишком долго.
Я не знаю, о чем она…ведь боль прошла. А потом с ужасом начинаю понимать… что я не слышу того, что должна была сейчас услышать – я не слышу крик младенца. Превозмогая слабость, поднимаюсь на локтях, чтобы увидеть, как Моран держит ребенка за ножки, шлепая его сзади, и я тяну дрожащие руки.
- Дай мне!
- Подождите! – хрипло шепчет она, – Дайте ей дамаса, астран. Много дамаса. Пусть уснет.
- Дай мне ребенка, Моран!
- Дамас. Сейчас. Заливайте в рот.
- Дай! Мне! Моего сына, Моран! Дай, не то я сверну тебе голову!
Тяжело дыша и вытирая слезы, она накрыла младенца своей накидкой и протянула мне.
- Мне жаль…он не дышит.
Но я её не слышала, я приподнялась, облокачиваясь на астрана и прижимая малыша к груди. Укладывая его на себя и накрывая своей накидкой, проводя кончиками пальцев по его спинке и закрывая глаза. Моран молча все еще возится с моим телом, но я уже не чувствую боли, я глажу своего сына по головке и тихо пою песню, чувствуя, как дрожит астран. Пусть не смеет плакать. Мой мальчик не умер. Я его чувствую.
«Слышишь, как бьется мое сердце – это и твое сердце
Слышишь, как я дышу – это и твое дыхание…»
Спустя какое-то время Моран все же придвинулась ко мне, провела ладонью по моей щеке.
- Отдайте его мне, моя деса. Мы похороним его здесь, а потом вернемся за ним. Нам нужно ехать. Скоро рассвет. За нами может быть погоня.
- Мой мальчик жив. Он теплый и он дышит, - устало сказала я и даже не открыла глаза.
- Нет времени, Одейя. Нам нельзя задерживаться.
Она попыталась отнять малыша и едва оттащила от моей груди, как он жалобно заплакал. Астран вздрогнул от неожиданности, а Моран вскрикнула на валласском. Я осторожно уложила ребенка обратно к себе на грудь.
- Я сказала, что мой сын жив. Помогите встать. Мы едем дальше.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. ОДЕЙЯ
В Нахадас нас не пустили. Все дороги были перекрыты. Не помогло даже то, что астран был нашим спутником. Пропускали только его. Без попутчиков. Люди говорили, что армия Рейна подбирается к Нахадасу с южной стороны. И что теперь остается только молиться, чтобы проклятый валлассар не захватил близлежащие к Храму деревни и города. Маагар выслал свое войско на подмогу, но пока что Нахадас должен продержаться сам. Был отдан приказ в город никого не впускать и никого не выпускать. Беженцев оставить за периметром во избежание проникновения лазутчиков и зараженных сыпью.
От слабости у меня кружилась голова и то и дело все плыло перед глазами. После родов прошло всего двое суток, и все это время я провела в седле, укутанная в две меховые накидки с ребенком на груди. Иногда мы останавливались, и Моран подкладывала под меня свернутые простыни, которые для нас приготовила Герта. Моя служанка сильно переживала, что кровотечение не заканчивается, мне был нужен отдых и еда, а не полная волнений дорога и тряска в седле. Отчаявшись попасть в Нахадас, мы остановились в заброшенной деревне под городом. Люди покинули ее совсем недавно, и судя по всему, из-за начавшейся эпидемии. Астран проверил дома - больше половины были сожжены, но на окраине уцелело несколько хижин.
Пока что мы обосновались в очень бедной избе всего с двумя светлицами и маленьким очагом. Моран постелила на узкую кровать наши накидки и грела талую воду, чтобы обмыть меня и ребенка, а также выварить то белье, что имелось в доме. Она осмотрела меня и сказала, что роды были слишком тяжелыми и восстановление займет больше времени. Нужно было накладывать швы, но она не располагала такой возможностью в тех условиях, при которых я рожала своего сына. Мне было все равно, я не думала о себе, я вся сосредоточилась на ребенке.
Он был таким крохотным, таким слабеньким. Когда я рассматривала его, то у меня сердце сжималось от дикой сумасшедшей любви к нему и от страха за его жизнь. Настолько хрупкую, нежную, что она казалась истинным чудом среди этого хаоса смерти и боли, окружавших нас со всех сторон. Я долго думала, как назвать его. Наверное, у Даалов есть свой обычай на этот счет. Но я не знала ни одного из них. Я назвала его Вейлин, именно так звучит «сын волка» на древневалласском, как сказала мне Моран. Маленький волчонок, посланный мне самими небесами, чтобы не сойти с ума от раздирающего отчаянья и безнадежной неизвестности. Гонимая и презираемая всеми, обреченная на вечное проклятие. Я смотрела на малыша и чувствовала, как все перестает иметь значение. Еще не понятно, какого цвета будут его глазки и на кого из нас он похож. Но мне этот ребенок казался самым красивым во Вселенной.
