Меня колотит…меня трясет в огненной лихорадке так, что кажется, может разорвать…совсем скоро. Разорвать, как тогда. Но теперь…теперь ощущения намного острее. Потому что она близко. Так близко. Еще ближе, чем в тот раз. Но мне мало. Мне кажется, расстояние между нашими телами слишком большим. Инстинктивно выгибаться, чтобы сократить его, чтобы не оставить между нами даже воздуха…и закричать в ее губы, потому что словно молнией пронзило по позвоночнику, когда прикусила сосок, продолжая сводить с ума пальцами.
И единственное что позволить себе — зарываться в волосы ладонью, прижимая ее голову к своей груди, к животу…
А после сжимать ноги, испугавшись того, что во взгляде ее прочла. Испугавшись и отчаянно захотев в то же время. Но Дали не дает больше выбора. И через секунду меня уже лихорадит от такой постыдной, такой порочной…и такой сладкой ласки. В низу живота бешено пульсирует наслаждение, отчаянно, ритмично движениям ее губ и языка. Безумие…чистейшее безумие разливается по венам, оно бьется в них, запертое, запечатанное, требуя свободы. Что-то темное…что-то притягательное темное вибрирует под кожей, обжигает веки, заставляя зажмуриться, когда скользнула в меня пальцем.
А когда распахнула глаза и увидела, как Дали рукой своей себя ласкает, словно потеряв контроль…оно выплеснулось наружу, подобно огненной лаве. Обрушилось горячими волнами на голову, расщепляя на сотни пульсирующих от наслаждения частей. Громким, неудержимым криком. Спазмами, быстрыми, жадными, голодными.
* * *
Зарычать от ее крика, содрогнуться всем телом в оглушительном наслаждении от ее экстаза и от судорожных спазм, сжимающих мой палец, резко подняться наверх к губам ее и мощным движением заполнить ее сразу тремя, увидеть, как распахнулись от боли ее глаза, как в них засверкали слезы неожиданности, и тут же накрыть губы своими губами, не двигая пальцами, дрожать от судорожных сжатий ее узкого лона, так туго чувствуя ее изнутри. Моя малышка…Да, я взяла у тебя то, что берут у своих любовниц и жен мужчины…теперь ты моя женщина, и я хотела полное ощущение этого для тебя и для себя. Я лишила тебя невинности, и ты принадлежишь мне.
Языком скользить по ее языку, лаская, успокаивая, и, отрываясь на секунды от поцелуя, шептать:
— Маленькая…такая маленькая…сладкая Лори…Слышишь? Посмотри на меня. Ты такая сладкая, моя девочка. Я так хочу тебя…бешено хочу.
Первыми толчками глубже, шевеля пальцами, дразня ее изнутри и терзая дрожащий рот, и снова вторую руку к себе между ног, проталкивая внутрь пальцы и не вынимая своих из нее.
— Моя? Скажи, что ты моя. Громко скажи…маленькая.
Сильнее вбивая в себя пальцы и закатывая глаза от приближающегося оргазма, но очень медленно, двигая пальцами второй руки в ней, сгорая от невероятного ощущения тесноты и влаги. Придет время, и я буду остервенело трахать эту узкую дырочку всеми мыслимыми и немыслимыми способами, а пока что я хочу, чтобы она сказала мне, что она моя. Сказала, проорала, простонала, и меня раздерет от наслаждения под звуки ее голоса.
— Давай, Лори…скажи мнеее, им иммадан, скажии, — все быстрее и быстрее двигая рукой, рыча в ее губы, срываясь на гортанные стоны.
* * *
Не позволила опьянеть окончательно. Словно вырвала флягу с дамасом из рук, наполнив тело острой болью, от которой слезы выступили на глазах и закричать захотелось. Но она заменяет вкус этой боли вкусом своих губ, нежно целуя, переключая внимание. И слова…эти откровения срывающимся хриплым от страсти голосом хлеще любой самой страстной ласки. И ощущение ее дрожи. Да, Иллин, я чувствую, как она дрожит, нависая надо мной…и это…это словно самое искреннее признание. Осторожными движениями пальцев во мне, разгоняя боль, отмечая свою территорию, подобно хищной волчице.
— Твоя, — тихо, отвечая на ее требовательные поцелуи, — твоя, — смакуя ощущение собственной власти, глядя, как все яростнее двигает рукой у себя между ног, — твоя, Далииии, — дернуться вперед, накрывая ее губы своими и осторожно касаясь кончиками пальцев ее округлой груди.
* * *
И меня разорвало, едва она коснулась кончиками пальцев моих сосков. Остро, безжалостно разодрало на осколки разрушительного взрыва. Настолько сильно, что я закричала, сжимая коленями свою руку и ощущая, как нежные пальцы трогают соски, а мне каждое прикосновение отдается судорогой оргазма непрекращающейся агонии. И пот по спине градом катится… и мне впервые не противно от прикосновений впервые хочется, чтоб касалась…Задыхаться ей в рот, закатив глаза и содрогаясь всем телом, позволяя жадно целовать себя, продлевая мое наслаждение. И рухнуть рядом, запрокинув голову стараясь унять бешеное сердцебиение… а потом медленно распахнуть веки и потянуть ее к себе, укладывая сверху, вдыхая запах ее волос.
— Дерзкая девочка… — усмехаясь уголком рта, — им иммадан, какая дерзкая.
Приподняла, заставляя смотреть себе в глаза.
— Нарушила все запреты, — поднесла ее руку ко рту и обцеловала тонкие пальцы, — не отпущу теперь…убью, но никому не отдам, слышишь, велиария Туарна? До самой смерти со мной будешь.
Сплела пальцы с ее пальцами и сжала до хруста.
— Поняла?
* * *
Вздрогнула от ощущения триумфа, прокатившегося по позвоночнику, когда Дали закричала…Закричала со мной и для меня. Словно мир на цветные стекла разбился. На мириады осколков, и каждый из них в небо взлетел, разукрашивая его, делая ослепительным свет солнца и заставляя искриться сам воздух. Ее наслаждение оказалось не менее сладким, не менее потрясающим, чем свое собственное.
А когда сплела свои пальцы с моими, требовательно ожидая ответа, мне пришлось тряхнуть головой, чтобы скинуть с себя оцепенение и улыбнуться, засмеяться тихо от того счастья, которое затопило все тело.
Поднесла ее руку вместе со своей к губам и коснулась ими костяшек ее пальцев, глядя во все еще темный взгляд.
— Разве смеет велиария Туарна ослушаться велиарию Лассара и самого свирепого разбойника на островах?
— Моара лаана… — укладывая меня обратно к себе на грудь, и я закрываю глаза, чувствуя, как от счастья дух захватывает. От счастья и от какой-то безумной любви к ней. Моя женщина, моя любовница, моя вселенная. Хочу жить для тебя и умереть рядом с тобой.
ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ. РЕЙН
Мы шли через замерзшее болото, которое всегда обходили десятой дорогой дозорные Валласса. Слишком много людей здесь погибло. Пошли через топь и не вернулись. Даже зимой коварная жижа местами замерзала, а местами покрывалась тоненькой коркой, и стоило ступить на нее ногой, как тут же вязкая грязь засасывала свою жертву на дно. И чем глубже несчастные погружались под воду, тем горячее она была. Когда трясина смыкалась над утопленником, очень часто в этом месте возникали клубы пара — несчастные варились живьем в адском котле Мерцающего болота, которое когда-то было одним из самых красивых водоемов северных земель.
Староверы поговаривали, что руки утопленников тянут к себе живых, дабы высосать с них души и утолить жажду мести. Ведь несколько сотен лет тому назад, когда земля принадлежала не только трем главным королевствам, но и мелким лионствам с маленькой численностью населения, имевшим суверенитет и иногда весьма прибыльное и выгодное месторасположение, Рамстан Третий, прадед Ода Первого, захватил северное королевство Суманжи и всех его жителей, включая стариков и детей. Их согнали на Мерцающее озеро и, привязав камни на шеи, утопили.
