Я готова была стоять на этой ветке целую вечность. Но все закончилось внезапно. Полицейские машины уехали. Изгой разжал объятия и осторожно спустил меня на землю. Автомобиль забрали полицейские. Я все еще пошатывалась от пережитых эмоций, а он выглядел совершенно невозмутимо, как всегда.
— Ну что? Теперь пешком домой?
Я посмотрела на него и, наверное, мой взгляд был настолько красноречив, что он отвел глаза и вдруг тихо добавил:
— Вздохни, наконец, не то задохнешься. Они уже уехали. Хватит трястись от страха.
Он что думает? Я испугалась? Да я, черт возьми, дрожу от того что он ко мне прикасался.
— И не думала бояться.
Пробормотала я и плотнее завернулась в куртку. Вдали от него мне стало прохладно.
— Да ладно, тряслась как заяц.
— Ничего подобного.
— Тряслась, я говорю, и не спорь.
Я повернулась к нему, и мне невыносимо захотелось его стукнуть. Вот именно за то, что издевается, а я чувствую себя полной дурой. Я наклонилась, делая вид, что завязываю шнурок на ботинке, а сама слепила снежок и швырнула в него, вампир молниеносно уклонился, ну в этом никто и не сомневался.
— Ты чего?
Изгой выглядел немного растерянно.
— Я говорю, что не испугалась, значит, не испугалась.
Я снова слепила снежок и запустила в него. Теперь он поймал лепешку и тут же запустил в меня обратно. Я, конечно, увернуться не успела. Чертов вампир. Так не честно.
— Еще как честно!
А я это сказала вслух?
— Я, между прочим, не ожидал военных действий.
— И напрасно!
Я разозлилась, слепила еще снежок и теперь попала ему в ногу, радостно взвизгнула и тут же испугалась, увидев, как он лепит огромную лепешку. Я бросилась бежать, на ходу швыряя в него комки снега. Нашла от кого убегать.
— Ах ты!
И вдруг я обомлела, получила еще одним снежком в лоб, но даже не пошевелилась. Это что сейчас происходит? Я играю в снежки с вампиром карателем? С Палачом? С тем кого смертельно ненавидела и боялась? В этот момент Изгой появился позади меня и высыпал мне на голову охапку снега. Я вздрогнула, когда комочки льда закатились мне за шиворот.
— Эй, ты чего?
Изгой заглянул мне в глаза, и я тут же сунула ему за пазуху приготовленный снежную бомбу. Вот. Получи фашист гранату.
— Ага, холодно? — я победно усмехнулась
— Кому холодно? Мне?
Он схватил меня в охапку и приподнял, готовясь бросить прямо в сугроб. Я посмотрела ему в глаза и утонула в них, растворилась, потерялась. От его ледяной красоты у меня дух захватило. Его волосы намокли и сверкали на солнце, на щеках блестели капли растаявшего снега, а в глазах искрилось веселье. Изгой осторожно поставил меня на ноги. Я, как зачарованная, смотрела на него. Палач уже не был для меня чужим, страшным, отрешенным. Мужчина стряхнул снег с моих волос, с воротника куртки. Вытер мою щеку, и пальцы скользнули к шее, зарылись в мои локоны, рассыпанные по плечам. Сейчас мне казалось, что у меня земля качается под ногами, а воздух кружится как карусель, искрится. Я потерлась щекой о его руку и вдруг обняла его за шею, от неожиданности Изгой подхватил меня за талию. Я смотрела то на его губы, то снова в его глаза. О господи, если он меня поцелует…
В этот момент возле нас остановился черный "мерседес" — А вот и попутка.
Мстислав увлек меня к автомобилю.
"Чертов Константин. Нет, ну откуда он только взялся?"
Изгой украдкой поглядывал на девушку. Растрепанная, волосы мокрые прилипли к раскрасневшимся щекам. Дышит на замерзшие ладошки и смотрит в окно. Он ловил себя на мысли, что она все больше и больше занимает его внимание и его мысли. Ей удалось то, что не удавалось никогда и никому — он смеялся, он даже забыл о том, кто он есть на самом деле. Сегодня забыл впервые. Она его пугала и притягивала одновременно. Когда Изгой вернулся домой после встречи с Асмодеем, он твердо решил, что дальше он справится без нее. Игра становилась опасной и слишком жестокой для нее. Потому что Мстислав собирался уничтожить Мокану, и его ничего не должно остановить… А Диана станет его слабым местом. Он не хотел рисковать ее жизнью. Она больше не была для него простой смертной, она стала чем то большим. Мстислав привязался к ней. Бесполезно это отрицать. Изгой злился на себя, но так и не вошел к ней в комнату. Решил уехать на рассвете и приказал Константину отвезти девушку в аэропорт. Только Диана пришла к нему сама. Он почувствовал ее присутствие там на веранде. Почувствовал, еще до того, как она зашла. Изгой ненавидел прощаться. Всегда ненавидел. Поэтому так грубо приказал ей уходить. Думал, она обрадуется, и мысль об этом причинила ему боль. Странную боль. Изгой уже забыл, что это такое, когда щемит сердце и за душу берет тоска. Ведь у него нет души. Тогда почему так серо и одиноко от мысли, что ее не будет рядом? Только Диана отказалась уходить. Он не понимал почему.
Изгой решил, что она блефует или лжет… Он хотел ее напугать, заставить уйти. А потом она его поцеловала, и ему показалось, что он медленно сходит с ума. Самое первое касание женских губ пронзило его точно ударом тока. В горле резко пересохло. Какие мягкие и податливые у нее губы. Ему невыносимо захотелось их смять своими, почувствовать вкус ее дыхания, но он словно онемел, лишился возможности двигаться. Он забыл, что такое поцелуи, и ее несмелые касания возвращали его к жизни. Каждое прикосновение отзывалось в обледеневшем сердце сладкой судорогой. Его слишком давно никто не соблазнял. Были времена, когда жертвы пытались воспользоваться чарами, но на него это никогда не действовало. Его не возбуждали порочные женщины. Вот почему его не влекло к вампирам. А смертных он и вовсе не замечал. Пока не встретил Диану. Только от нее не пахло пороком. От нее пахло страстью, вожделением, но не пороком. Ее поцелуи были чувствительней, чем самая изощренная ласка, хотя он уже забыл, что это такое. Когда девушка убежала от него в слезах, он дотронулся подушками пальцев до своих губ, словно ощущая следы от ее поцелуев, и улыбнулся. Где то глубоко в душе всколыхнулось дикое ликование — она к нему неравнодушна. Он ей нравится, нет, это больше чем просто нравится и Мстислав не знал, что это такое. Точнее, не хотел в это верить. Когда он спросил у нее: "чего ты хочешь?" и она ответила: "тебя".
Так искренне, без капли жеманства и на полном серьезе, Изгою показалось, что его тело дернулось от резкого возбуждения. Каждое прикосновение к ней перестало быть просто прикосновением, оно превращалось в сладкую пытку напряжением в двести двадцать вольт. Вот и сегодня, прижал ее к себе, почувствовал сердцебиение, сбитое дыхание и в паху невыносимо заныло. А как будет биться ее сердце, если он приласкает, если поднимет руку выше и накроет его ладонью? Ее сердце под его пальцами, и эти пальцы не несут смерть, а ласкают… Мстислав снова посмотрел на Диану. Замерзла. Обхватила себя руками. Он снял пальто и накинул ей на плечи.
