Я спустилась вниз, готовая в любой момент сбежать, лететь без оглядки. Особенно когда увидела, как резко Мокану обернулся и прожег меня взглядом. Смесь аристократизма, цинизма и животных инстинктов. Я остановилась, полная твердой решимости вернуться обратно, но в этот момент он улыбнулся и отсалютировал мне бокалом. Удивительно как улыбка может преобразить лицо, мне захотелось зажмуриться.
Николас пошел мне навстречу и, взяв меня под локоть, наклонился к моему уху:
— Я знал, что ты придешь. Любопытство одно из твоих самых страшных пороков. Идем, я познакомлю тебя с гостями. Не волнуйся, они не будут задавать много вопросов, кроме того я всегда могу ответить вместо тебя.
Мне кажется или его взгляд смягчился? Потому что я пришла? Или потому что я сделала так, как он хотел? Скорее всего второе. Я потешила его эго.
— Тебе идет красный цвет. Я могу надеяться, что это для меня ты такая красивая?
Взгляд на секунду вспыхнул, когда он посмотрел на глубокий вырез, на мою шею и взгляд медленно поднялся к лицу. Я вся напряглась, к страху примешивалось странное чувство триумфа, совершенно необъяснимое, но где-то в подсознании я понимала, чтобы нравиться такому мужчине как Николас Мокану нужно быть особенной и в эту секунду я еще не определила — мне льстит, что я особенная или меня это пугает.
— К этому наряду есть одна вещица. Она принадлежит тебе…
Он сунул руку в карман, в этот момент к нему подошел один из этих призраков, в черном плаще, застегнутом наглухо на все пуговицы.
— Есть прогресс, вы должны это услышать. Он начал говорить.
Николас смирил его гневным взглядом:
— Мне не до этого сейчас, ты не видишь — я занят? Записывай все. Я потом просмотрю.
На самом деле, он не хотел, чтобы говорили при мне. И я вдруг подумала, что речь идет о том несчастном, которого держат в этом доме на привязи, как животное и мучают. Я содрогнулась от ужаса, и Ник внимательно посмотрел мне в глаза:
— От тебя за версту несет паникой. Успокойся. Никто из них не посмеет причинить тебе вред.
А кто сказал, что я боюсь кого-то из них, когда самое страшное чудовище стоит рядом со мной?
Ник провел меня к столу и познакомил с гостями, я кивала и глупо улыбалась на комплименты. Я чувствовала себя беспомощной, особенно потому что сейчас я всецело зависела от Николаса и только он поддерживал беседу. А я рассеянно смотрела на лица вампиров, так легко узнаваемые, ведь я видела их по телевизору и не раз. За масками добродушных политиков и шоуменов прятались чудовища, бесчувственные монстры. Женщины бросали на меня любопытные взгляды. Я бы сказала полные зависти. Они громко смеялись. Иногда задавали мне вопросы, и я отвечала, стараясь соответствовать их манере. Постепенно вечер превращался в пытку. С одной стороны Николас, с другой эти дамы, которые так и норовили застать меня врасплох самыми нелепыми вопросами.
Мужчины удалились в кабинет, а я осталась наедине с этими пираньями. Одна из женщин, довольно известная певица, с самой очаровательной улыбкой спросила:
— Наверное, трудно быть женой Николаса Мокану, когда все женщины от него без ума? Признайтесь, ведь вы ревнуете его…ох я бы ревновала к каждому столбу.
Ревновать? Я никогда не задумывалась об этом, пожалуй я еще ни разу не испытывала подобное чувство:
— Ревность унижает. Свобода — это высшая ценность,
и если любовь не даёт вам свободы,
тогда это не любовь.
Женщины переглянулись и та, что спросила, засмеялась:
— А кто говорит о любви, дорогая? Все мы вышли замуж, потому что это было выгодно. Вы ведь не хотите мне сказать, что вас с мужем связывает…ха…любовь? Все знают как Николас падок на красивых женщин. Сегодня он ваш, завтра…
— Ваш? Думаю вашим он был всего на одну ночь и наверняка до того как мы с ним познакомились. Вы уже были замужем или в активном поиске?
Улыбка с ее лица мгновенно пропала. Ей не понравился мой ответ. Она не привыкла, чтобы с ней говорили таким тоном, но промолчала. Перевела разговор на другую тему, а я вдруг подумала о том, что как жене Николаса мне позволено все — даже нахамить этой размалеванной дуре, жене вице-мэра, знаменитой приме и она проглотит. Так кто тогда Николас в этом мире? Сколько власти он имеет? Ответ напрашивался сам собой — его власть безгранична.
Мужчины вернулись через несколько минут. Николас улыбался. Похоже у него было чудесное настроение в отличии от меня. Судя по всему сделка состоялась.
— Расслабься, — шепнул он мне, — ты у себя дома. Ты — хозяйка и они об этом знают.
Хозяйка? Почему то мне так не казалось. Он хозяин, а мне позволено играть роль и не более того.
— Не усложняй, хорошо? — добавил он, так же тихо и я поняла, что он знает, о чем я думаю. По телу прошел холодок, — развлекайся. Тебе ведь понравилось чувство вседозволенности? Когда ты можешь сказать все что хочешь? Пока ты со мной — тебе можно все.
У меня возникло едкое чувство, что это ненадолго.
Ник подошел к ди-джею и что-то ему сказал. А через минуту заиграла музыка. Удивительно, что с нами иногда делает знакомая, но уже забытая мелодия. Это пугающее и одновременно завораживающее чувство — он знает, какую музыку я люблю. Более того, его недавний комплимент…песня словно повторяла, то, что он сказал. Мой муж словно говорил мне: «я все о тебе знаю, знаю так много, что ты не поверишь…и да, я знаю даже это…не правда ли тебе нравится?». Или это очередная уловка, чтобы очаровать непокорную жену. Завоевать и доказать кто здесь главный. Мне не нравились эти резкие перемены в нем. Они не сулили ничего хорошего. Для меня.
— Потанцуем? — тяжелый взгляд синих глаз проник под кожу, отравляя ядом и пробуждая то ли ледяной холод, то ли пожар.
А разве я могу отказать, когда он спросил это так громко, намеренно лишая меня возможности дать отрицательный ответ.
— Безумно красивая песня, — и больше не спрашивая моего разрешения Ник обнял меня за талию и требовательно прижал к себе. Он танцевал очень легко, уверенно вел меня в танце, а я не могла расслабиться, напряжение было столь велико, а от постоянного усилия соблюдать между нами дистанцию спину сводило судорогой, и болела шея.
Хриплый голос певца, окутывал дымкой очаровательного соблазна и иллюзий. Романтичный зверь…как противоречиво. Жестокая нежность, порабощающая властность. Ему может нравиться такая музыка? Невероятно.
— Зачем это все? — спросила я, отодвигаясь как можно дальше, но мне было достаточно и его ладони на моей талии, чтобы лишиться привычного внутреннего равновесия.
— Пытаюсь быть милым, — усмехнулся Ник, сверкая белоснежными зубами.
