— Вчера Вик лишился двух пальцев, возможно чудеса пластической хирургии восстановят эту потерю, но ведь он может сегодня лишиться руки, которая лапала тебя в тот момент, когда ты соглашалась подсыпать мне яд в бокал. Так что стань на колени, Марианна, и выполняй условия сделки. Я выполнил свою часть. Более того — любезно доставил пальцы твоего дока в больницу. Но что может мне помешать с тем же успехом отправить туда ищеек? Какая рука Вика тебе нравится больше: правая или левая?
Он склонил голову на бок и облизал нижнюю губу. Расслабленный, довольный собой, упивается собственным превосходством. Я не знала, что чувствую в этот момент: ненависть, страх или патологическое возбуждение, глядя на красноречиво выпирающую выпуклость под ширинкой его элегантных серых брюк. Стала на колени, и он поправил мне волосы за ухо, чтобы наблюдать, как я буду ублажать его.
— Расстегни, — прозвучало как приказ, но пальцы продолжали перебирать мои волосы. Я подняла голову:
— Все может быть иначе, Ник. Я могла бы…
— Расстегни! — зарычал так, что зазвенел бокал на столе и стекла в шкафу и окнах, — Я просто сказал тебе расстегнуть. Сделай то, что я сказал, — отчеканивая каждое слово, произнес он, и я вдруг почувствовала первые оттенки страха, липкие и неприятные. Потянула змейку на его штанах.
— Возьми его в рот! — грубо, но мое дыхание участилось…Я сжимала рукой его плоть и понимала, что сама хочу доставить ему удовольствие.
Когда мои губы сомкнулись на его члене, он надавил мне на затылок, заставляя принять его глубже, задавая свой ритм, удерживая за волосы. Поначалу я пыталась ласкать его, но он уже отобрал у меня контроль, жестоко сжимая и надавливая на щеки, не давая отстраниться.
Боже…да ведь это не ласки, он трахает меня в рот…совершенно не заботясь о том, больно ли мне, и что я чувствую. Попыталась отстраниться, не пропустить глубоко в горло, рефлекторный порыв отторжения, но пальцы вцепились мне в затылок с такой силой, что мне показалось, если вырвусь, он оторвет мне голову. По щекам потекли слезы. Я судорожно хваталась за его брюки, пытаясь приспособиться, уловить тот темп, который причинит мне меньше всего неудобств, но его это не волновало. Он вдруг рывком оторвал меня от своего паха и, увидев его взгляд, я и ужаснулась, и содрогнулась от похоти одновременно. Безумие, расплавленное в ненависти, и дикое желание. Я у его ног, полностью одетая, истекающая соками, униженная и раздавленная. Перед этим полубогом, красивым, как смертный грех, и он хочет, чтобы я доставила ему удовольствие. Порочное желание удовлетворить Господина появилось внезапно, меня словно током ударило. Последние отголоски гордости потонули в его черных глазах без дна.
Он направил меня обратно, властной рукой, к своей вздыбленной, подрагивающей плоти, продолжая терзать мой рот, но я уже не испытывала дискомфорта, я рвалась вперед, скользя ногтями по его шелковой рубашке, задирая ее вверх, прикасаясь к коже, не жалея. Он делал мне больно, а я в ответ оставляла кровавые полосы на его груди, пока не почувствовала во рту вкус спермы, и невозможность выплюнуть и отвернуться отозвалась острым наслаждением. Рука сильнее сжала мои волосы, и я услышала сдавленный хриплый стон, он ударил по венам как инъекция героина, мгновенно опьяняя триумфом и мазохистским удовольствием.
Ник разжал пальцы, давая наконец свободу и я увидела, как он запрокинул голову на спинку кресла, еще подрагивает после оргазма, глаза полузакрыты. Его клыки обнажились. Завораживающее зрелище. Секундная слабость хищника, когда он полностью беззащитен в голом наслаждении. Я вытерла губы тыльной стороной ладони. И встала с колен, ожидая, что он мне скажет, но Ник даже не посмотрел на меня, он застегнул штаны и потянулся к сотовому телефону, набрал чей-то номер.
— Серафим, снимай оцепление больницы. Пусть живет. И да…что там насчет вертолетов по сопровождению кортежа в Лондоне? Ты дал указания Лео? Мне нужны четыре машины. Две из них для моих партнеров. Позаботься о…
Я все еще стояла напротив него, поправляя волосы, ожидая сама не зная чего. И вдруг он кивнул мне на дверь. Встал из-за стола и пошел к окну, продолжая беседу.
Я выскочила из кабинета, прижимая руки к пылающим щекам. Зачем насиловать тело, когда можно насиловать душу. Вот этим высокомерием и презрением. Только что мне показали, где мое место и каковы мои обязанности. И еще одно…Ник совсем не был уверен, что я исполню условия этой унизительной сделки. Он был готов в любой момент отдать приказ об уничтожении Виктора. На секунду мне захотелось чтобы Вик умер…а я снова завоевала доверие своего мужа…вернула его нежность…вернула того мужчину, который дарил мне свою любовь. От собственных мыслей бросило в жар и затошнило. Я пожелала смерти Вику. Что со мной? Я превращаюсь в животное, зависимое от прихоти хозяина и мечтаю заслужить ласку? Захлопнув дверь своей комнаты, я рухнула на постель и зарыдала. Почему то у меня было чувство, что теперь я часто буду кусать подушку и плакать от унижения и одиночества.
19 ГЛАВА
Этот враг крадётся за тобой, угадывая каждый твой шаг прежде, чем ты сделаешь его.
Этот враг — твоё собственное сердце, и, когда оно наносит удар, от него нет защиты.
(с) Грегори Дэвид Робертс. Шантарам
Мы в Лондоне уже несколько дней, а мне кажется, что целую вечность. Оказывается, у нас здесь есть огромный красивый дом, больше похожий на замок или викторианскую крепость, он полон слуг, охраны и королевских ищеек. Бесконечные коридоры, шикарные апартаменты, веранды и балконы. Я могла бы восхищаться окружающей роскошью, но я словно попала в лабиринт без выхода. Лабиринт, в котором я просто маленькая ничтожная кукла, окруженная вниманием обслуги и такая одинокая. Свободная, но в тот же момент скованная по рукам и ногам. Моя жизнь за последние месяцы изменялась настолько стремительно, что я уже не знала в какой момент мне ждать очередного удара. Мои эмоции, чувства, мечты все стало иным и все крутилось только вокруг Николаса. Чем больше он от меня отдалялся, тем сильнее меня тянуло к нему. С яростной силой, с диким унизительным безумством. Я тосковала по его прикосновениям, по его взгляду, по его улыбке. Меня ломало. Даже по его нелепому и так раздражающему меня ранее слову «малыш». Понимала, что все это я держала в своих руках и потеряла нелепо, по собственной глупости. Ник был рядом и в тот же момент стал настолько недосягаемым, что порой мне казалось, мы стоим на краю пропасти. Каждый со своей стороны. И если я сделаю шаг к нему навстречу, я неминуемо сломаю шею, там, на дне его синих холодных глаз. Разобьюсь насмерть об осколки его безразличия. Я даже не представляла, насколько я близка к истине. Я инфицирована вирусом от которого нет лекарства и который прогрессирует с бешеной скоростью пропорционально его отчуждению. Наверное, это то самое чувство, когда после эйфории от наркотика наступает жестокая ломка и только тогда раздавленная и уничтоженная, ты осознаешь насколько зависима. А пути назад уже нет. И ты ничего не контролируешь, хотя до этого глупо надеялась, что это всего лишь увлечение, мимолетная тяга и от одной дозы ничего не случится. Но Николас Мокану не аналог героина все гораздо хуже, он — яд, который единственный раз проникнув под кожу становится смертельно опасным. Нет новой дозы, нет воздуха, нет жизни и вокруг только мрак. Это как болезненное озарение. Я хочу его ласки, я жажду его взгляда, я согласна даже на грубость. Только пусть заметит, что я рядом. Просто посмотрит на меня. Один раз. Я ведь живая. Я чувствую. Я не просто мебель или интерьер украшающий жизнь короля братства. Пусть наказывает, но не равнодушием. Мне больно, черт возьми. Но кому это интересно? Точно не моему мужу, который занят встречами с партнерами, светскими вечеринками, ночными поездками за город. Без меня. Мои желания обернулись моим же наказанием. Словно все обернулось против меня. Я хотела, чтобы он оставил меня в покое, и он оставил в тот самый момент, когда я уже жаждала его присутствия.
