— Отец в северной части города. Они обосновались в здании рядом с больницей.
Самуил проводил меня до дверей.
— Мам…ты очень сильно рискуешь. Отец уже не тот, кем был раньше. Мы опоздали. А я из-за голода плохо вижу твое будущее. Я не знаю, что тебя там ждет. Может быть потерпим? Немножко или…
— Мы не тронем слуг. Никогда. Не в этом доме. Я вернусь обратно и принесу нам еду.
Самуил рывком обнял меня.
— Только постарайся вернуться, мама…У нас кроме тебя никого не осталось.
Я погладила его по непослушным волосам…на ощупь точно таким же, как у Ника.
— Береги Ками, пока меня не будет. Ты знаешь, я оставила запас своей крови. Вам должно хватить и пообещай, что в нашем доме никто не умрет. Мы — королевская семья. Мы должны держаться. Если сорвемся — сорвутся все и мы превратимся в животных.
— Мама, мы и так животные…мы хищники и наша сущность пробивается…
— Нет, Сэми. Мы сами решаем кто мы. Это наше решение. Только наше.
Я закрыла дверь и почувствовав головокружение прижалась спиной к двери, закрыла глаза.
— Я не пущу тебя к нему, — Кристина стояла передо мной, ее глаза сверкали на совершенно белом лице.
— Я должна.
— Он убьет тебя. Марианна, это бесполезная жертва…ты знаешь, на что он способен в ярости. Я не хочу похоронить еще и тебя. От нас ничего не осталось, Маняш…ничего одни осколки. Я не хочу тебя потерять.
По ее щекам катились слезы.
— Он не тронет меня. Я в это верю.
— А я нет. Я слишком хорошо знаю его звериную натуру, которая годами сидела на цепи и теперь сорвалась. Я помню, что он сделал с тобой тогда…
— Крис, это мое проклятье. Мой выбор. Я должна разобраться с этим сама.
— Пойти в логово к зверю?
— Пойти к своему мужу…валяться у него в ногах и умолять пощадить наших детей. Вот что я собираюсь сделать. Иначе мы все умрем.
Крис отошла в сторону, пропуская меня вперед.
— Если бы я могла, я бы помолилась за тебя. Но я просто пожелаю тебе удачи.
— Позаботься о детях, Крис. И пощадите Габриэля…его одного на всех вас не хватит.
23 ГЛАВА
Он не человек, у него нет права на мою жалость. Я отдала ему сердце, а он взял его, насмерть исколол и швырнул мне обратно.
(с) Эмили Бронте. Грозовой перевал
Я наверное сошла с ума, но приближаясь к нему все ближе я задыхалась от счастья. Идиотского, бессмысленного счастья просто увидеть его снова. Скорее это было голодным бредом, потому что сил у меня почти не осталось. Они медленно покидали мое тело, обескровленное и изнуренное голодом и отчаянием. Ступая по высушенной летним зноем траве, я шла вперед, навстречу неизвестности, а возможно и навстречу своей смерти. Едва дошла до ворот серого трехэтажного дома, как меня взяли. Схватили несколько охранников, скрутили руки, стянув бичевкой за спиной. Они задавали вопросы, а я молчала. Лишь назвала свое имя и мне захохотали в лицо. Гиены. Повсюду только они. Жалкие плебеи, верные псы Николаса. Они не признали во мне свою королеву. Да и трудно ее признать в том жалком существе, в которое я превратилась. Я шла пешком больше километра. Смешное расстояние для вампира, а для истощенного вампира практически непреодолимое, когда все силы организма направлены на поддержание клеток гемоглобина в нужном балансе, растрачивая другие ресурсы.
Район перекрыли еще в километре от здания. Полицейские машины и блок-пост…но я то знала, что это просто усиленная охрана территории банка крови.
Я бросила машину в нескольких кварталах и пошла пешком. И вот теперь жалкую, истощенную, грязную меня тащат по темным коридорам, внутрь здания, а я и не сопротивляюсь. Сил нет. Даже произнести одно слово. Я пришла. Добралась живая. И теперь осталось одно — увидеть его и сказать о наших детях, а потом уже можно умирать.
Наконец-то голоса, звуки музыки…хотя это трудно назвать музыкой. И тут же реальные крики, стоны, мучительные и похотливые. Меня затащили в овальное помещение освещенное свечами, со стенами, выкрашенными в темно бордовый цвет, и мне показалось, что я в аду. Повсюду обнаженные тела, сплетенные в дикой нескончаемой оргии секса и смерти. Пиршество вампиров, сорвавшихся с цепи от безнаказанности и абсолютной власти. Вакханалия. Никогда не думала, что так бывает. Я жила в другом мире и мое представление о вампирах основывалось на законах нашей семьи. Здесь же царило полное беззаконие. И там в самом центре всего этого хаоса мой муж…в глазах тут же потемнело, сердце перестало биться. Я увидела Зверя в истинном обличии, таким как никогда не видела его раньше. Он был занят, настолько занят, что не чувствовал меня. Он развлекался с тремя обнаженными девушками. Одну из них он пил, не прекращая ритмично, неистово овладевать ею, сминая пальцами белые бедра, оставляя на них кровавые полосы. Две другие ожидали своей очереди, облизывая его шею, подставляя руки, чтобы он пил и из них. Умоляющие глаза, жадно приоткрытые рты, ищущие пальцы, скользящие по его идеальному бронзовому телу. Я зашлась в немом крике боли и отчаянья. Когда кричит сердце и душа, но ты не можешь издать ни звука. В тот момент, когда в нашем доме маленькие дети страдают от голода и не смеют выйти на улицу, когда им запрещено даже пальцем тронуть смертную прислугу, мой муж пирует. Бал посреди чумы и не понятно где мертвецы, а где все еще живые и запах крови…повсюду…невыносимый и лишающий меня саму силы воли.
— Господин, — крикнул один из охранников, пытаясь заглушить адские вопли всеобщей вакханалии.
Мне казалось, что я уже умерла…это нельзя назвать болью и ненавистью. Это смерть. Моментальная и безжалостная. Ник обернулся, скользнул по мне мутным взглядом и продолжил совокупляться с несчастной, извивающейся под ним в смертельной агонии. Он испил ее до дна…я видела, как обмякло тело, и как по спине Ника прокатились волны наслаждения. Как он ускорил толчки, как струйки пота катились по его смуглой коже, рельефно бугрящимся мышцам. Я услышала его последний рык и с омерзением, граничащим с ужасом, поняла, что он кончил в тот момент, когда его жертва умерла.
— Господин…здесь оборванка из Черных Львов…полудохлая от голода…она утверждает, что является вашей женой, — охранник заржал, а я обессиленно повисла у них на руках. Я больше не могла поднять глаза. Я увидела то, в чем никто не сомневался кроме меня — он чудовище, он садист и убийца. И я наверняка не уйду отсюда живой. Николас откинулся на кушетку, застегивая ширинку, оттолкнул труп девушки носком сапога. Две другие продолжали цепляться за его ноги, тянули к нему руки. А он смотрел на меня. Прямо мне в глаза. Потом отпил из бокала и кивнул охраннику:
