Вот почему он пил виски и не мог остановиться, он хотел не думать о цифрах, а аналитический ум уже давно все просчитал. Шанс, что они выполнят миссию, равен двум из ста. Рино позвал какую-то шлюху, а Влад даже не посмотрел в ее сторону. Ему было не до шлюх. Мозг лихорадочно щелкал, голова раскалывалась на части. Бокал за бокалом — и никакого облегчения.
А потом пришла Анна. Увидел ее и понял, что обязан быть рядом. В эти последние дни. Она необходима как кислород, как отдушина…как нечто светлое в его постоянном и хаотичном мраке.
Дотронулся до нее, и тормоза отказали. Полностью. Отключились напрочь. Ни доводы рассудка, ни совесть. Ничего не осталось. Эгоистичное, дикое желание владеть тем, что ему предлагали. Взять. Немедленно. И он взял…его обуял дикий голод, словно понимал, что, возможно, это последние женские объятия в его долгой и бессмертной жизни, которая подходит к логическому концу. Все чувства обострились, эмоции оголились и пульсировали как обнаженные нервы. Он хотел бы, чтоб с ней все было иначе. Дьявол свидетель, он бы сделал все, чтобы она запомнила эту ночь на всю свою жизнь, но у них ничтожно мало времени. Слишком мало, чтобы тратить его на ухаживания, хоть Анна и достойна самого лучшего. Какое удивительное противоречие. Именно с ней, такой юной и нежной, он сходил с ума как по щелчку пальцев. Превращался в чудовище, жаждущее брать и снова брать. От ее запаха сносило все планки, от ее прикосновений и стонов кровь кипела в жилах. Не смог остановится, да и не хотел. Когда увидел в ее глазах отражение собственной страсти — просто забил на все. Он ее хотел. Этого достаточно. Хотел так, как никогда и никого до нее. Даже свою жену. Ласкал юное тело, гладил, целовал, лизал и озверевал, сатанел от возбуждения. Рычал и не мог остановиться, овладевая ею. Еще и еще, словно измученный долгой жаждой. Ее «люблю» подстегивало сильнее, чем если бы она умоляла взять ее. Понимал, что это несерьезно, что это эмоции, но ему хотелось верить. Безумно хотелось верить, что она действительно его любит.
Сейчас она спала, обняв его за шею тонкими руками и склонив голову ему на грудь, а он смотрел в темноту, в предрассветный сумрак и касался пальцами ее плеча, чувствуя шелковистую, гладкую кожу. В воздухе витал ее запах, вместе с запахом секса и затхлостью старого здания завода. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз спал с женщиной. Именно спал. Вот так как сейчас: голый, лежа на спине, расслабленный. Чертовски давно. С тех пор, как…поморщился и медленно выдохнул. С тех пор, как Лина стала вампиром. О ней он не думал уже больше нескольких недель. Словно мысли исчезли. Те самые навязчивые и постоянно пульсирующие в висках, когда все что угодно могло напомнить о ней. Не думал с того самого момента, как вернул Анну.
* * *
Я открыла глаза уже утром…боялась пошевелиться, потому что спала у него на груди. Чувствовала, как сильные руки обнимают меня за плечи и не могла вздохнуть. Это больше, чем счастье — это опустошающая лавина сумасшедшей эйфории. Сродни экстазу, длительному и безумному. Все тело ломило, ныл каждый мускул, мне казалось, я не могу пошевелить ни руками, ни ногами. Вспомнила, как он отнес меня к себе в спальню. Как мы стояли под душем и гладили друг друга, снова целовались. Я сходила с ума… мне было страшно, что это всего лишь сон. А потом он брал меня снова…мучительно нежно и долго, опустошая самыми утонченными ласками, самыми бесстыдными поцелуями, стирая весь стыд…отнимая у меня все, и я жадно отдавала, с каким-то отчаянием. Каждую секунду боясь, что все закончится, исчезнет, пока не уснула у него на груди, утомленная и до сумасшествия счастливая.
— Поспи еще, — голос прозвучал очень тихо и нежно, — поспи…набирайся сил.
Я прижалась к нему и закрыла глаза.
— Не хочу спать.
Втянула запах его кожи и по телу прошла волна дрожи. Теперь я полностью принадлежу ему. Зарылся лицом в мои волосы. Пальцы на моем голом плече сжались сильнее.
— Не жалеешь, девочка?
Я резко приподнялась и посмотрела ему в глаза, задохнулась от того, что увидела, насколько они светлые и грустные…словно это он сожалел и внутри стало больно.
— Жалею о каждой минуте, что провела не в твоих объятиях.
Он улыбнулся, ослепляя меня, заставляя все тело покрыться мурашками.
— Ты такая …, — провел костяшками пальцев по моей щеке, — такая еще маленькая и наивная.
— Уже не маленькая, — дерзко ответила я, — уже женщина. Твоя женщина.
Увидела, как его радужки потемнели и в горле снова пересохло.
— Моей женщиной быть непросто, Аня. Подумай хорошо, прежде чем говорить, что ты моя.
Я провела пальцами по его губам.
— Я твоя уже больше восьми лет. Только твоя.
Он внезапно зарылся пятерней в мои волосы и резко дернул к себе.
— Быть моей — значит полностью принадлежать мне. Целиком.
— Я уже принадлежу тебе.
Влад жадно прижался губами к моим губам, а потом вдруг резко оторвался и тихо сказал, глядя мне в глаза.
— Принадлежать мне слишком опасно, милая.
— Опасно быть вдали от тебя…потому что я начинаю задыхаться. Не отпускай меня никогда, пожалуйста. Не отпустишь?
Влад снова властно привлек меня к себе на грудь.
— Через несколько дней приедет Изгой. Ты ждешь его?
Я зажмурилась, чувствуя, как эйфория сходит на нет, и ее сменяет страх — неужели Мстислав заберет меня?
Но я ошиблась, нет, я даже не могла предположить, что услышу то, что услышала. Ведь все эти дни я провела как в сказке, рядом с ним. Больше двух недель мы ожидали Мстислава. И каждое утро я просыпалась в объятиях того, о ком раньше не смела мечтать. За это время я словно взлетела в самую лазурную синеву неба и парила там, у того самого солнца, оно грело и не обжигало. Мы дурачились, гуляли по засохшему саду, играли в покер. Да, он учил меня играть в покер, и я раз сто проиграла. Потом мы целовались, как ненормальные и снова играли…он смотрел, как я ем, смеялся, и я замирала от его улыбки, блеска в глазах, от звука его голоса, от тихого или хриплого «девочка», он клал кусочки еды мне в рот, слизывал с моих губ сливки, а я улыбалась и пачкала ему лицо кремом, чтобы потом жадными поцелуями поедать его, наслаждаясь самой нереальной близостью с ним. Ближе не бывает. По вечерам я сидела у него на плечах и смотрела в бинокль на границу с иным миром, в существование которого могла только верить. В промежутках между всем этим он брал меня снова и снова. Везде, где можно и где нельзя. Брал властно, иногда яростно, иногда очень нежно, иногда только ласками доводил до безумия, а иногда врывался в мое тело, как одержимый. За эти дни из испуганной девственницы я превратилась в изнывающее от страсти животное, жадное до удовольствий. Я просто была невероятно счастлива. А потом приехал Мстислав. Я задохнулась от радости, встретила его, раскрыв объятия, уткнувшись лицом ему в грудь, понимая, как сильно я скучала по нему.
Он, как всегда немногословен, просто гладил меня по волосам и смотрел в глаза. В его взгляде, я, как в детстве, читала намного больше, чем если бы он произнес хоть слово. А потом сильно прижал к себе, нашептывая в ухо по-польски слова любви.
