Она скептически поджала губы, а мне вдруг до боли захотел прижаться к ним своими и целовать их, терзать, кусать, врываться в ее рот языком, чтобы не говорила, чтобы дышала мне в губы, и я жадно пил ее дыхание.
— А вот, что касается твоих слов об игре в одни ворота, то ответь мне на один вопрос, любимая: как может кто-то принадлежать тебе, если он не принадлежит сам себе? Я не отрицаю свою любовь. Я, скорее, мог бы отрицать существование солнца или луны. Поверь, малыш, мне легче отказаться от крови, чем от тебя. Но запомни: можно приручить Зверя, но нельзя забывать, что он никогда и никому принадлежать не будет. Это не его прихоть. Это его натура.
Она разочарованно усмехнулась и медленно выдохнула:
— Ник, я всегда знала, что ты очень самоуверен. Только почему ты считаешь меня все той же маленькой девочкой, на которой ты женился десять лет назад? Рядом с тобой я могла многому научиться. Ты так не думаешь? Я принадлежу тебе вместе с мыслями и всем остальным — звучит потребительски, не находишь?
Проклятье. Нет ничего сложнее, чем говорить с тем, кто не слышит твоих слов.
— Твою мать, Марианна. Это может звучать как угодно… Мне насрать… Просто так оно и есть.
— Я знаю, что тебе плевать. Только я не стану с этим мириться. Больше не стану, Ник. Только услышь меня, пожалуйста. Нет, не прослушай и забудь, а именно услышь — я не стану с этим мириться. Разве я прошу тебя принадлежать мне целиком и полностью? Ты не домашний зверек, Ник. Я прошу твое сердце. До сегодняшнего дня оно все же принадлежало мне одной. Я жила с этим, я дышала именно этой уверенностью, что как бы ты ни поступил, твое сердце, твоя душа принадлежат мне. Это давало силы бороться за наши отношения, за наши чувства. Да, я попросила слишком много, и ты дал. Это все, что имело смысл. Больше мне ничего от тебя не нужно. Похоже мы по-разному понимаем слово "принадлежать". Для тебя принадлежность — это мое тело, моя верность, мои мысли — а что ты дашь мне взамен, Ник??? Если даже не можешь дать мне уверенности в твоих чувствах ко мне.
Сознание затопила бешеная злость на эти слова. На ситуацию в целом. Она увидела меня с какой-то курицей и решила, что я не "принадлежу" ей. А ведь та женщина мне нужна именно для твоего спасения, Марианна. Что я даю взамен, малыш? А как насчет уважения собственного брата и близких друзей? Как насчет той репутации, которая только-только начинала складываться? Этого мало? Или того, что я стараюсь отбросить тошнотворные мысли какая я шлюха, торгующая сейчас своим телом для выживания? И точно так же совсем скоро буду расплачиваться за возможность всем нам выжить в этой гребаной войне. Но об этом Марианне тоже не стоило знать.
Шагнул к ней и процедил сквозь стиснутые зубы:
— Милая, какие из произнесенных мной слов тебе еще непонятны? Я не отказывался и не откажусь от тебя и ты это прекрасно знаешь.
— От меня? Или от моего тела? От чего ты не можешь отказаться?
От тебя, глупая. Без тебя нет смысла больше ни в чем.
— Хочешь, я скажу за тебя? — продолжила она, уничтожая меня этими фразами, давая мне пощечины одна сильнее другой, — Ты просто никогда не отдашь свое, и не важно, нужно оно тебе или не нужно, любишь или не любишь, просто оно твое и должно остаться твоим. С таким же успехом можно любить картину на стене, купленную за баснословную цену, или твой Лейбл, от которого ты тоже не в силах отказаться.
Твою ж мать. Лейбл. Она сравнила себя с алкоголем. Вся выдержка вмиг испарилась к чертям собачьим. Резко притянул ее к себе и схватил за волосы. Движением руки дернул ее голову назад, а другой сильно сжал грудь, намеренно причиняя боль за сказанные слова. Она всхлипнула, но зверю, внутри меня, в этот момент было не до жалости.
— Марианна, — прошептал ей в губы, удерживая взгляд, — у тебя роскошное тело… Не спорю… Ты и сама это знаешь… Но, кроме этого, ты отлично понимаешь, что стоит мне щелкнуть пальцами, и сотнями прибегут женщины, не менее красивые, чем ты. Многие даже более искушенные в постели. И, если бы ты мне нужна была только из-за своих прелестей, я бы бросил тебя, давным-давно пресытившись ими.
Снова дернул ее за волосы и медленно провел носом по шее, вдыхая запах и наслаждаясь прикосновениями. Первыми за последние пару дней. Она внутренне напряглась, понимая, что это не ласка, это мое желание наказать.
— Но когда я с тобой столько лет, когда я признаюсь тебе в своей любви, заметь, в открытую, значит меня интересует нечто большее, чем просто трахать твое шикарное тело.
Я прикусил нежную кожу на шее, вызвав судорожный вздох.
— Например, как сейчас все любят говорить, твой богатый внутренний мир, то есть твоя душа. И это правда, девочка моя, я никогда не отдам свое, — провел языком по месту укуса, понимая, что еще немного, и я сам потеряю контроль, — но я могу отказаться от многого сам… И я отказывался, ты лучше других знаешь, что отказывался. От имущества, от своего положения в обществе, от своего окружения… Порой, даже от жестокости… И, даже, представь себе, на довольно долгое время от моего любимого Лейбла… Если надо будет, я могу отвергнуть брата и Фэй, друзей и знакомых. Единственное, от чего я не в силах отказаться — это ты, Марианна, Самуил, Камилла, и Ярик.
Я отпустил ее волосы и сжал подбородок, заглядывая в глаза:
— Хорошо запомни эти слова, любимая. От того, что я не твержу тебе это постоянно, не значит, что этого нет. Они не приобретают большей ценности при постоянном повторении. Я слышу тебя, я прекрасно тебя слышу, и то, — стиснул зубы, успокаиваясь, — что ты не станешь мириться, я тоже услышал. И что же ты предпримешь, Марианна? Оставишь меня?
Она попыталась освободиться, но я сжал ее сильнее, так сильно, что мог сломать, но не выпустить именно сейчас, ожидая ответа.
— Да, ты можешь иметь, кого угодно и когда угодно, только пальчиком помани, и все эти… они сами будут ползать перед тобой на коленях.
— Все верно, малыш. Да только все они так и остаются на коленях, никогда не поднимутся в моих глазах до твоего уровня.
А Марианна, будто не замечала моей усмешки.
— Ты сказал, что давно бы бросил меня, но зачем тебе меня бросать? Когда можно иметь и то, и другое. Их тела и мой богатый внутренний мир одновременно. — Схватилась за мое запястье и сбросила руку с груди. — Мою душу, мое сердце ты топчешь изо дня в день, из года в год. Есть притча про стакан с водой, наполненный до самых краев, и иногда достаточно одной капли, чтобы вода хлынула наружу. Насчет того, что я предприму и оставлю ли тебя, — она истерически рассмеялась, — а у меня есть свобода выбора, Ник?
Отступил от нее на шаг. Не верилось, что разговор принял такое русло. Не верилось, что я собирался задать следующий вопрос той, в которой был уверен больше, чем в себе. Пристально посмотрел ей в глаза:
— А если бы была, Марианна, ты бы ушла? Несмотря на то, что это был твой выбор.
— Мой выбор был, когда я отдала свое сердце тебе. — Она нервно сцепила ладони. — Это был мой добровольный выбор. Я была готова к последствиям, и я была готова простить тебе очень многое, Ник. Ты сам прекрасно об этом знаешь, но если я пойму, что все, что ты говоришь мне — ложь, что в твоих глазах больше нет моего отражения, что я не живу в твоем сердце — да, я уйду. Если ты позволишь уйти. Только физически можно удержать тело, и это не страшно. Страшно, Ник, когда уже больше ничего не держит душу рядом с тобой. Я надеюсь это не про нас. Я очень хочу на это надеяться.
