"Я хорошая актриса, Ник? Скажи, хорошая? Где ты был все это время? Кого ты имеешь право раздирать на части? Только себя. Посмотри в зеркало и раздери его на части за то, что не знал ничего о нас всех и о том, что задумал Асмодей. Я убила его и мне плевать, если за это казнят меня.
Она вздрогнула от свиста плети в воздухе, запах страха разлился по комнате, напоминая то, о чем я мечтал забыть долгие годы. Перед глазами всплыла картина изодранной в клочья спины и звуки криков… Моих криков. Какого демона я выбрал именно это орудие?
Эти обвинения подкосили меня окончательно. Брошенные в лицо упреки, каждый жалил как острый нож, причиняя невыносимую боль, выбивая почву из-под ног, лишая хладнокровия, заставляя кровь превращаться в яд..
Она еще спрашивает меня, где я был? ГДЕ.Я.БЫЛ? Да, я подыхал от тоски в то время, пока она крутила роман со своим охранником. Я пять лет безостановочно слушал вопли заключенных, пока она танцевала на вечеринках в его объятиях… Мечтал просто увидеть и обнять детей, хотя бы ненадолго, когда она имела эту возможность круглосуточно.
Захотелось заорать на весь долбаный комплекс нейтралов, так, чтобы горы содрогнулись, что это ОНА попросила меня дать ей СВОБОДУ. И я, черт подери, сделал это. Я ушел, оставив ее с тем, кто ей был нужен. С тем, кого она, гребаный ад, любила.
Отголоски воспоминаний пробились через броню, которую я выстраивал пять лет.
"Я больше не люблю тебя… понимаешь? Я не вернусь, потому что больше тебя не люблю"; "Я не вернусь к тебе"; "Отпусти… прошу тебя".
И я ведь отпустил. В кои-то веки сделал то, чего хотела она. Смирился с ее выбором. Отпустил и ушел, потому что она сама верила, что будет счастлива без меня. Верила сама, и заставила поверить в это меня. Ярость внутри забурлила с невероятной силой, затуманив мозги, и уже через пару шагов я оказался возле нее. Зарычал, оскалившись и сатанея от брошенного вызова в глазах:
— Кто тебе помогал, тварь? Думаешь, я поверю, что маленькая шлюха смогла так просто убить Асмодея?
Марианна несла всякую ахинею для стража, а я вдруг разом пришел в себя и мысленно чертыхнулся. Только что я совершил непростительную ошибку, дьявол подери.
Поддался на неосознанную провокацию Марианны, и подонок у двери, наверняка, почуял неладное. Я повернулся к нему и приказал, выпуская наружу весь лед, скопившийся внутри:
— Освободить помещение. Приготовить одну из камер для содержания преступников. — Посмотрел на часы. — Через десять минут отвести заключенную.
Парень кивнул и вышел, но в его глазах я успел уловить толику заинтересованности. Вашу ж мать. Только этого сейчас не хватало.
Дверь бесшумно закрылась, и я развернулся к Марианне и, схватив ее за волосы, прошипел:
— Тебя убьют и без моего участия, идиотка. Смертную казнь ты себе обеспечила, Марианна. Единственное, — отпустил ее и сжал руки в кулаки, борясь с диким желанием то притянуть ее к себе и поцеловать, то ударить, — что я могу обеспечить, так это то, чтобы тебя убили сразу, а не мучили сутками напролет. Кто тебе помог, Марианна? Расскажи мне все, и я придумаю что с этим делать. Расскажи мне, малыш.
Она зажмурилась и невольно сжалась, ожидая удара. Все — таки не поверила до конца в ту игру, думает, что я и наедине причиню ей боль…
— Я знала, что меня ждет. Я знала на что иду. Что тебе рассказать? Я убила демона. Все. Как я это сделала не важно. Моя семья теперь в безопасности.
Она демонстративно выделило слово "моя", будто выбрасывая меня за пределы семьи, указывая, что я больше не принадлежу к их кругу, что я им настолько же чужой, как и любой другой нейтрал, например. Да, только я от этой семьи не отказывался. И не откажусь. Никогда. Пусть даже они так скоро нашли мне замену.
— Наша семья, Марианна, не может быть в безопасности, когда тебе грозит смертная казнь. О чем вообще ты думала? — Я принялся освобождать ее, растирая руки, разгоняя кровь. Уже через пару минут войдут стражи.
— Думаешь, много времени займет догадаться, кто такая Падшая из Черных львов? — Посмотрел на ее руки, и серце сжалось, когда увидел обожженные пальцы. — Глупая девочка, — Прикоснулся губами к пораженной коже. — Да тебя же вычислят максимум через пару дней, если не раньше. Что тогда будет с нашими детьми, ты подумала об этом?
Я посмотрел на нее и застонал, увидев упрямую решимость на лице.
— Черт, Марианна, поверить не могу, что этот идиот — ищейка пошел у тебя на поводу…
Она сжала мои пальцы и отчаянно прошептала:
— Ник… меня поздно спасать. Пусть Нейтралы делают свою работу… а о семье и детях я подумала прежде всего и сейчас спокойна — им ничего не угрожает.
Сжал ее руки в бессильной злости, хотя хотелось встряхнуть ее, заставить очнуться…"Свою работу…" Чтоб ты понимала в этой работе…
Она совершенно осознанно, добровольно шла на смерть. Вот только черта с два я ей позволю сделать этот выбор.
— Нет Ника. Он умер. Запомни — Морт. Не Ник. Никогда больше, малыш.
Отошел от нее, и в этот же момент открылась дверь, и вошли двое воинов.
— Заключенная согласна сотрудничать. Увести.
Они увели ее, а я равнодушно отвернулся, чтобы она не заметила ту безысходность, что буквально струилась по моей коже. Я не мог отвести ее в камеру сам. Я не мог проверить, какие есть там удобства, я ничего не мог, гребаный ад.
Только молча ждать, пока стихнут их шаги, чтобы успокоившись, подняться в кабинет к Думитру. Впервые за пять лет я действительно должен "сыграть" бесчувственного ублюдка.
Глава 25
Я смотрела на него и не понимала, что слышу этот голос у себя в голове, не вслух, а именно так, взрывая мое сознание, он говорил со мной мысленно. Я дышала слишком часто, мне казалось, что я задихаюсь, чувствуя его пальцы на своей коже, мне хотелось перехватить его руку и сжать сильно, до хруста, проверяя, что я не сплю, что он настоящий и он рядом. Когда почувствовала, как Ник очертил пальцем линию моего рта, все внутри задрожало. Каждый мускул, каждый нерв. А потом он прижался губами к моим губам. На мгновение, но мне этого хватило, чтобы сердце сжалось до невыносимой боли и желания зарыться пальцами в его волосы. Еще и еще, чувствовать кожей каждое прикосновение.
Но мой муж позвал стража, отдал приказ привязать меня… и трепыхающиеся бабочки нежности, тоски, голода по нему, словно с оторванными крыльями, перестали трепыхаться, по телу прошла волна холода. За пять лет многое могло измениться. Если он здесь и занимает должность вершителя, то заслужил ее наверняка, выполняя свою работу на отлично. Я в этом не сомневалась ни на секунду.
Когда увидела в его руке нож — судорожно сглотнула, смотрела ему в глаза и понимала, что взгляд непроницаем. Я не вижу, что он чувствует и о чем думает. Тонкое лезвие прошлось по моей щеке, заставляя подобраться и перестать дышать, тонкая струйка крови потекла по щеке. А потом снова его голос в моей голове и это "малыш" — то, что всегда обезоруживало, вводило в смятение, заставляло нежность разливаться по всему телу.
