Подняла к нему лицо, но, видя дикое отчаяние в его глазах, — все поняла. Это конец.
***
Закрыл глаза, сдерживая непрошеные слезы, посмотрел вокруг, выигрывая хоть какое-то время для того, чтобы разбить вдребезги эту робкую веру в лучший исход. Какие-то ничтожные секунды до того, как мы окажемся посреди осколков разрушенной мечты о свободе.
Это был тупик. Все это время мы ходили по кругу. По гребаному кругу, отнявшему наши силы, истощившему до предела.
Вот и все. Хотелось кричать от бессилия, истерически смеясь при этом. Все-таки Курд, мать его, добился своего. Я был уверен, что знаю западную дорогу. Но ни хрена. Те карты, что я изучал и знал наизусть каждую отметку в них, были ненастоящими.
Долбаный ублюдок провел меня. Не удивлюсь, если окажется, что погоня уже завернула обратно. Зачем она? Я сам… САМ стал нашим с Марианной палачом. И кто сказал, что это будет милосердная казнь?
Кто знает, что лучше — сгорать на солнце считанные минуты, испытывая дикие боли, или подыхать долгие-долгие часы, замерзая голодными в снегу?
Марианна коснулась руки, обращая внимание на себя, и я отчаянно прижался к ее губам. Сейчас я не мог произнести этих слов вслух.
***
Я смотрела Нику в глаза и увидела в них влажный блеск, почувствовала, как сильно он сжал меня обеими руками, и все поняла. Он не отводил взгляда, и я смотрела в пронзительную синеву. Сама сцепила пальцы с его пальцами. Чувствуя, как на него давит груз вины. Он в отчаянии… потому что мы в тупике. Казнь состоялась, и она будет медленной и мучительной — умирать от голода и холода посреди снега, пронизывающего ветра и засохших деревьев. Я прижалась щекой к его груди и, все еще сжимая пальцы Ника, закрыла глаза.
Это был тот адский путь, который мы прошли друг к другу. Если мы вместе — значит, это финал. И кто сказал, что не этого я хотела — умереть в его объятиях. Не важно когда, важно, что рядом с ним.
От голода во рту выделялась слюна, и мне казалось, что скоро я потеряю сознание. Не задавала вопросов, чтобы не заставлять Ника давать ответы. Зачем вопросы? Если все можно прочесть в любимых глазах.
— Значит, пришли… — тихо сказала я и провела дрожащими пальцами по его ледяным щекам.
***
Марианна провела по моему лицу холодными пальцами, и прикосновение отозвалось в душе мучительной болью. Сердце защемило от нежности, когда она подняла на меня понимающий взгляд.
Моя сильная девочка. В глазах ни капли страха. Только обреченность и… спокойствие?
Ноги подкосились, и я буквально рухнул на снег, усаживаясь и прислоняясь к стволу ели спиной. Притянул ее к себе на колени.
Она дрожала так сильно, что эта дрожь отдавалась и моему телу. Надкусил свое запястье и поднес к ее губам.
— Поешь, малыш.
Марианна посмотрела на меня через плечо, и я зарычал, понимая, что она собирается отказаться.
— Прошу тебя… любимая…
Она отвернулась, и я прижался лбом к ее спине. Чертовы слезы все-таки потекли по щекам. Я бессилен что-либо изменить. Я завел нас в тупик. Нет, не сейчас… гораздо раньше. Нельзя было уходить. Оставлять ее одну. Я бы добивался и вернул ее себе. Как всегда… но я… я решил, что впервые поступаю правильно, и ошибся. Моя ошибка будет стоить ей жизни. Нам обоим.
***
Я отвернулась и до крови закусила немеющие от холода губы. Почувствовала, как Ник прислонился лбом к моей спине и задрожал, я зажмурилась, сердце разрывалось от боли… не за себя. За него. За ту безысходность, которая овладела моим самым сильным, самым смелым мужчиной, который даже не стонал, сожженный до костей вербой, а сейчас плакал как ребенок. Он не смог нас спасти… для него это хуже самой смерти. Осознание, что не смог… и эти немые рыдания по нам… точнее, по тому, чего уже никогда не будет. По мне. По нашим детям, которых мы больше не увидим. По счастью. Он предложил свою кровь, а это значит, что очень скоро у него больше не останется сил. Я резко повернулась к Нику и прижала его к себе. Он уткнулся лицом в мою шею, а я зарылась несгибающимися ледяными пальцами ему в волосы.
— Если я поем… у тебя не останется сил… не останется, Ник.
Потом я отстранилась и посмотрела ему в глаза. Пронзительно синие. Вытерла пальцами черные слезы.
— Пообещай мне… Пообещай, что я уйду первая. Пообещай, что сделаешь это для меня. Я не хочу оставаться одна…
***
Прижал ее к себе еще сильнее, отвел взгляд, отрицательно качая головой. Но, дьявол меня раздери, умом понимал, что должен сделать это. Своими собственными руками я должен убить ту, ради которой жил все это время.
В очередной раз сука-судьба, равнодушно скалясь, предоставляет мне право этого страшного выбора.
Рука сама нащупала крохотную капсулу в кармане. Сжал ее в ладони. Мое спасение от Нейтралов. С виду обычная пилюля, а внутри самое мощное орудие на свете, способное погубить тех, кого боятся все расы. Она содержала в себе помимо яда демонов капли крови Курда. Я выкрал ее накануне из лаборатории. Мы использовали такие при допросе предателей среди своих. Те корчились в невыносимых муках, харкая кровью, после принятия всего лишь одной капсулы. Говорят, от нее выкручивает внутренности так, что ты сам чувствуешь, как смещаются собственные кишки и перестают работать легкие. Дикая пытка. Самая жестокая смерть, какая существует в мире смертных и бессмертных. Внутренности гниют живьем, пока яд не доберется до сердца. А это происходит медленно.
Ее я взял с собой на всякий случай. На случай, если нас поймают.
Пальцы коснулись холодного лезвия ножа, и сердце сжалось. А куда ты денешься, Мокану?.. Ты же не позволишь, чтобы ее схватили.
А Влад, если только он успеет появиться в горах до того, как Марианну сожгут, получит из рук Нейтралов лишь ее истерзанный труп. Или… она останется одна и будет мучительно долго умирать от голода и холода.
Уткнулся в ее грудь и еле выдавил срывающимся голосом те слова, что заставили ненавидеть самого себя с дикой силой. Слова, которые застряли в горле, обожгли легкие:
— Обещаю, малыш… Обещаю… Только подожди, хорошо? Дай побыть с тобой еще немного… потом… позже.
***
Я лихорадочно гладила его по щекам, понимая, насколько тяжело ему далось это согласие. Чувствуя его боль как свою. Сейчас он проклинает себя. Ненавидит с такой силой, что я почувствовала эту бессильную ярость кожей. Мои глаза наполнились слезами, и я покрыла поцелуями его ладони, когда услышала мольбу побыть с ним еще немного. И пусть меня выкручивало от невыносимой жажды, сводило все тело от холода.
— Да, позже, — мой голос сорвался, и слезы покатились по щекам, — позже любимый. Ты сможешь… если у тебя будут силы, сможешь.
Это я виновата… я. Втянула нас в это. Господи. Он мог бы жить дальше… Ледяной ветер впивался в мои кости, кожу, замораживая, не давая возможности нормально дышать. Я прижалась к Нику еще сильнее и закрыла глаза, стараясь не стучать зубами.
