Я набрал телефон Арно.
— Ты ещё не уехал? Тогда не торопись. Поедем к шлюхам, Арно. Давно мы с тобой не развлекались.
Это не одержимость, просто у меня давно не было качественного секса. А я ненавижу себе в чем — то отказывать.
Глава 14
Елена объявилась совершенно неожиданно. Я уже и думать забыл об этой грудастой блондинке, о её долбанной картине, когда Арно принёс приглашение на премьеру нового фильма. А после позвонила и сама Елена и начала умолять, чтобы я составил ей компанию на этом знаменательном для неё событии — первый фильм, в котором этой бесталанной шлюшке удалось получить главную роль. Первым желанием было отказаться от приглашения, послав куда подальше актрисульку, но затем я передумал и согласился. Роскошный приём, организованный спонсорами фильма, произойдёт на территории Северных Львов. Настало время запустить первый круг персонального Ада Виктории Эйбель — прилюдное унижение. Пусть все увидят, чьей любовницей стала дочка некогда влиятельного барона. И пусть её трусливый папаша узнает, кто трахает его дочь!
Правда, перед этим пришлось уехать из Асфентуса на три дня. Встречу, организованную Нолду на территории Носферату, посетили даже представители королевского клана. На повестке дня — жалобы клана Носферату относительно количества и качества доставляемой им пищи, часть которой приходила им из Асфентуса. Собственно, конкретно ко мне у Нолду претензий быть не могло в принципе. Потому что с тех пор, как пограничная зона перешла под моё управление, поставки мяса и крови им увеличились почти в два раза. И пусть Львы считали это бесполезной тратой ресурсов и донорской крови, утверждая, что «падальщикам» достаточно и того тухлого мяса, что им великодушно кидали раньше, в этом вопросе я готов был противостоять хоть всему правящему клану.
Носферату заслуживали права на жизнь больше, чем любые другие представители нашего вида. Как самый свирепый, самый приближённый к нашей настоящей сущности род вампиров. Вампиры — это не те смазливые красавчики, которых показывают в кино и рисуют молодые художники…Это не ослепительно красивые и обольстительные Влад Воронов и Николас Мокану. Нет. То, что видят люди — это не больше, чем соблазнительная обёртка ядовитой конфеты. Разверни её, положи в рот — и будешь мучиться в дикой агонии боли, подыхая от того яда, что моментально проникает в вены и парализует тело и волю. Внутри каждой сексапильной блондинки с клыками, улыбающейся вам с обложек готических журналов, в каждом изящном брюнете — вампире, завораживающем своей манящей красотой, сидит вот такое мерзкое вонючее существо с серой кожей, лысым черепом и слюнявой мордой. Это и есть настоящий хищник, живущий в каждом из нас и думающий только о пропитании, жаждущий погрузить в кровь всё вокруг себя. Чтобы иметь возможность жрать мясо и упиваться жизненной силой окружающей его еды.
Но те, кто априори сильнее и смертоноснее, оказались загнаны под жесткие правила Маскарада, вынуждены скрывать свою сущность. И, если человекоподобным тварям сделать это оказалось довольно просто, но Носферату пришлось туго. Очень туго. Они вынуждены скрываться от людей, они стали зависимы от других кланов. И это не может не угнетать, не вызывать периодически желания наплевать на все законы, установленные кем — то другим, и ринуться на свободу. Туда, где их ждут тонны вкусной тёплой крови и мягкого свежего мяса. И только тот, кто провёл бы в гостях у Носферату дольше, чем дежурные четыре часа, понял бы, чего стоит Нолду сдерживать на цепи этих зверей. Здесь, на закрытой территории. В катакомбах. Истинных Зверей. Единственных, заслуживающих к себе достойного обращения. Хотя бы потому, что они дают возможность одним участника Маскарада жить, а другим править первыми.
Я нередко приезжал в гости к Нолду. Сдружился ли я с ним? А разве можно сдружиться с диким зверем? Конечно, нет. С ним можно быть осторожным, ласковым, доверить ему свою жизнь…а после сдохнуть от дикой боли, пока он будет поедать твои конечности. Животное. Сильное. Управляемое собственными инстинктами и выгодами.
Мы оба были нужны друг другу. Я обеспечивал его клан кровью, а он…когда — то помогал мне искать отца. Но бесполезно. Нам не удалось найти ни одной зацепки, ни одной нити, которая привела бы к ответу на вопрос, кем был мой отец. Ничего. Он был Носферату, и этим всё сказано. Носферату убивают друг друга, и никто не ведёт этому счёта. Здесь как нигде вступают в полную силу законы животного мира. Чем меньше хищников — тем больше еды.
Когда — то я провёл здесь около четырёх месяцев. Жил в провонявших насквозь смертью катакомбах наравне с этими зверями, поначалу чуявшими во мне только врага, только еду. Не ту тухлятину, что им завозили раз в месяц, а живую кровь. Правда, они не знали, что эта еда сильнее каждого из них в разы. Да, Эйбель, мать его. Ублюдок получил то, что хотел — настоящую машину для убийства, опасную и беспощадную. Меня стали уважать после того, как я прибил первых смельчаков и бросил их трупы сородичам. А потом стоял и смотрел, как они набрасываются на своих же. Голодные, жадные, кровожадные животные. Омерзительные по своей внешности и прекрасные в своей дикости. Стоял и думал под громкие чавкающие звуки, под довольное рычание о том, что и здесь я чувствую себя чужим. Так же, как и в особняке Влада. Так же, как и в лаборатории того подонка. Как и в зоне карантина вместе с другими подопытными. Как и в любом грёбаном городе, в котором только я был. Не человек, не зверь, не вампир, не Носферату. Не Лев и не Гиена. Говорят, что целью жизни каждого является найти смысл этой самой жизни. Ни хрена. У меня были две цели. Отомстить уродам, создавшим меня. И узнать, кого же они всё — таки создали. Заполнить ту пустоту в душе, которая начинала противно ныть, как только голову посещали мысли о том, кто же я на самом деле.
Именно тогда я отчётливо понял, что должен создать собственное место в этой жизни. Не найти. Нет. Для таких, как я, его попросту не существовало. Придумать его. Собрать из подручных материалов. Построить его под такого, как я. Весь парадокс заключался в том, что я понятия не имел ни тогда, ни сейчас, кем же я являюсь.
И сейчас у меня уже было своё место. Мой дом. Моё личное государство разврата и похоти, позволяющее в полной мере ощутить себя не только живучим самонадеянным сукиным сыном, но и действительно важным для тех, кто, сбегая от закона ли, от врагов ли, либо от самого себя, нашёл в нём пристанище. Своё место. Да, пусть затхлое и вонючее, лишённое живописных архитектурных строений и общепризнанных моральных ценностей, но СВОЁ. Своё для шлюх, раздвигающих ноги перед каждым, у кого найдётся лишний пакетик крови; для воров и убийц; для оппозиционеров власти, отщепенцев и бродяг. Город жестокого и беспринципного сброда. Но у этого сброда была самая настоящая иллюзия свободы, а в нашем жестоком мире пусть даже иллюзорная, но воля, практически бесценна. Ведь так легко обманывать себя, что ты свободен и не подчиняешься никому в то время, как на самом деле тобой управляют примитивнейшие животные инстинкты. Есть такой правовой принцип, согласно которому свобода каждой личности заканчивается там, где начинается свобода другой личности. Так вот, в Асфентусе он был ощутимо видоизменён. Свобода каждой личности заканчивалась там, где начиналась моя свобода. Всё остальное не возбранялось.
