Я выныривала из беспамятства, чувствовала его рядом и снова проваливалась в небытие.
Когда — то, когда я была маленькая, и умирала от пневмонии, в нашем старом доме меня держало на этом свете только одно — мой Рино, который там, внизу, гремел цепями и ждал меня, я физически чувствовала, что ждал. И сейчас, спустя столько лет, он снова держит, не дает уйти, но теперь только для того, чтобы оттянуть мою агонию и насладится ею сполна самому.
Он говорил мне о клятвах и обещаниях…о тех самых клятвах, которые мы произносили вместе, смешивая нашу кровь по самому древнему ритуалу, который я нашла в книгах отца.
Если это действительно был настоящий ритуал, и он знал об этом, то почему он бросил меня? Почему он оставил меня там умирать от тоски, выдирать клочьями волосы, ломать ногти и резать вены. Почему он бросил меня тогда…меня и нашего нерождённого ребенка? Моего малыша, которого я любила только потому, что любила его отца, которого желала даже несмотря на то, что он убивал меня, как и его отец сейчас. Ребенка, которого я вижу в кошмарах наяву уже столько десятков лет. Которого вижу в чужих детях, слышу его плач изо дня в день, истязаю себя, представляя, каким бы он мог вырасти, какое имя я бы выбрала для него, каким бы было его личико, его волосы…он называл бы меня «мама»? От этих мыслей я сходила с ума. И каждый день в ушах голос моего отца, что, если бы Рино вернулся, наш малыш бы выжил.
Из — под опущенных ресниц потекли слезы…Он ушел, а я свернулась калачиком на постели и беззвучно, в который раз, оплакивала наше несостоявшееся счастье, и он смеет упрекать меня, он смеет меня ненавидеть после всего, что сделал со мной? Ему недостаточно шрамов на моем теле, в каждом из них его вина, его след. И он не мог не знать об этом. Не мог!!!
Неужели жажда мести отцу так сильна, что он готов убивать меня снова….Идиотка. Как я могу сомневаться? Конечно, сильна. Он использовал меня с самого начала для того, чтобы получить свободу, и я не винила его в этом. Каждый крутится, как умеет. Никто не в праве осудить Рино после стольких лет мучений и невыносимых страданий за то, что он использовал единственный возможный способ вырваться на волю — это разбить мне сердце.
Он знал, в какой Ад отправил меня даже тогда. Дочь профессора, которая трахалась и понесла от подопытного Носферату. На меня смотрели с брезгливыми усмешками, шептались у меня за спиной, и я терпела. Я гордо поднимала голову и носила это клеймо с честью, как и его ребенка в себе, как символ нашей любви. Я могла его понять и простить. Могла простить ему все, кроме смерти ребенка. Пусть он был не нужен ему, но он был нужен мне…Но МЫ не были нужны Рино, который почувствовал дурманящий аромат свободы. Он забыл обо мне, как только вышел за порог. Вычеркнул на долгие годы, чтобы окрепнуть и нанести сокрушительный удар по всем нам. Равнодушно вынашивая планы мести год за годом, пока я скатывалась на дно в наркотический дурман и не могла его забыть, пока мне мерещились детские голоса, босые маленькие ступни по полу во всех комнатах, заливистый смех не рождённого ребенка, он строил свою империю на моих костях и теперь он увенчает свою корону моей головой и заживет спокойно, уничтожив меня полностью, растоптав, испепелив и раздробив меня в порошок, в тлен.
Так зачем он меня упрекает? В замужестве? В том, что Арман спас мою честь, женившись на долбанной наркоманке с шрамами по всему телу, сумасшедшей и одержимой другим мужчиной, чокнутой с голосами в голове, изрезанными запястьями и мертвой душой? На женщине, которая ни разу не застонала под ним и даже не закрыла глаза от наслаждения, а смотрела в потолок застывшим обдолбаным взглядом, пока ее муж искренне пытался отогреть своей нежностью? За это? Я стала женой Армана спустя несколько лет…настоящей женой. Если я принадлежала Рино, почему он не пришел за мной, ведь я ждала его до последнего. Я ждала его даже тогда, когда уже не ждет никто. Ждала, пока не нашла и не увидела, что он счастлив без меня…и не поняла, что отец сказал правду — Рино забыл обо мне, после того, как использовал, чтобы получить свободу.
* * *
Прошло несколько дней. Я оправилась, меня откормили для новых развлечений господина Смерть, которому было мало того, что он вырезал на моем теле свое имя, на то, что избил, не оставив живого места.
Я расчесывала волосы до блеска и снова, как красивая, вернувшаяся с ремонта игрушка ждала новых указаний моего палача.
И они поступили спустя пять дней — новый прием, новый банкет, премьера…Новые шлюхи в его объятиях, в его постели и я…неизменный свидетель и приманка. Я знала, что Рино использует меня снова… я уже это поняла. Ловля на живца. Вот почему я всё еще жива. Я ему нужна.
В этот раз я смотрела застывшим взглядом, как он смеется с очередными партнерами, девками, как играет с ними в свои игры на выживание, политические интриги, заманивая в свои сети, иногда бросая на меня презрительные взгляды. Наверное, сожалея, что не может убить и должен таскать за собой. Вот так бесполезно.
А мне уже все равно. У меня нет шанса сбежать отсюда, отец, если и ищет меня, не попадется на приманку. Я слишком хорошо его знала. Если поймет, что шансы равны нулю, он не станет рисковать. Да, собственный отец тоже готов пожертвовать мной ради своих амбиций и мне не удивительно, что он так поступает. Меня он потерял много лет назад, когда вырезал из меня жизнь и превратил в живой труп. Единственный, кто меня любил по — настоящему, это Арман. И пока Рино не найдет отца, я буду жить. Если, конечно, я не надоем ему раньше. Потому что подыгрывать я не намерена, я буду бороться с ним до последнего, до крови, до смерти, но не стану безропотной игрушкой. Он не сломает меня — я уже сломана. Он не убьёт меня — потому что я уже убита, он не причинит мне боль — потому что я сама и есть сгусток боли.
Я даже не помню, когда последний раз искренне улыбалась, смеялась…Нет, помню…много лет назад. Ему. Для него. Из — за него. А потом я играла. Вся моя жизнь — это шедевр актерского мастерства, где все верили в успешную звезду и видели сверкающую оболочку уже разложившегося мертвеца. Только мне казалось, что зритель — это я. Я на сцене, где спектакль — это моя жизнь, и в ней играют актеры. Паршиво, уродливо, фальшиво… и только Смерть откровенна со мной. Она смотрит на меня и ухмыляется костлявым оскалом, она меня не зовет к себе…даже она меня не хочет. И никто не чувствовал запаха тлена, а мне воняло смертью, каждый раз, когда я смотрела на себя в зеркало.
* * *
Теперь меня сторожили даже в туалете и пока я рассматривала в зеркале незаживающие латинские буквы имени, придуманного мною же, охрана стояла под дверью, и я слышала, как они переговариваются по рации. Меня не впустили сюда, пока предварительно не проверили, что здесь пусто. И сейчас я стояла у зеркала, приподняв волосы, и смотрела, как выделяется сукровица из под затянувшихся царапин….Интересно, на моем сердце они такие же…там тоже выведено его имя и оно кровоточит беспрестанно, гноится, пульсирует, болит?
Мне даже кажется, оно горит, и я чувствую запах дыма…дым.
Повернула голову и увидела его под дверью — клубящийся, серый, вязкий. Подошла к двери, не решаясь открыть. Только сейчас я слышала голоса, крики о помощи и панические истерические стоны смертных. Толкнула дверь, и застыла…огонь.
