Книга Возрождение Зверя, страница 17. Автор книги Ульяна Соболева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Возрождение Зверя»

Cтраница 17

Однако, он ошибался. И только то, что я не собирался рисковать тем, что имел… теми, кого любил, стало единственной причиной продолжать этот разговор. Это и желание все же узнать, какого хрена Николас Мокану согласился на эти гребаные условия, имея все… абсолютно все, о чем мечтал когда-либо. Марианна не говорила со мной об этом. Не вдавалась в подробности, как и Зорич, смотревший мне прямо в глаза и уверенным тоном утверждавший, что на тот момент это было самое верное решение, которое я мог принять. Впрочем, не думаю, что мог когда бы то ни было делиться с ищейкой чем-то настолько личным.

Но сейчас, по крайней мере, я мог с уверенностью утверждать, что у меня было все. Абсолютно все. Я не понаслышке знал каждую из эмоций, доступную людям и бессмертным. Как всегда, только черное и белое. Никаких полутонов. Я завидовал до ненависти и ненавидел до лютой злобы, я знал, какова на вкус чистейшая ярость, и как вспыхивает ядерным взрывом в грудной клетке жесточайшая обида. Я питался собственными эмоциями в те мгновения, когда больше нечего было жрать. Думаю, именно это и давало силы выжить. Ну, или существовать до того момента, пока не подохнут те, кто становился моей следующей целью.

И я узнал, что такое любовь. Что такое, когда любишь ты и любят тебя. Я сам писал об этом в своем дневнике. И мне кажется, узнал это не тогда, когда помирился с отцом и братом, когда вежливо созванивался с Владом или вел беседы с Самуилом. Это было похоже, скорее, на взаимодействие двух государств, двух Вселенных, которым нечего было делить, и они предпочитали вести мирный образ жизни до поры, до времени.

Дьявол, сейчас я понимаю, что именно Марианна заставила полюбить меня своих родственников. Они были частью ее, а она стала частью меня. И я учился любить их вместе с ней и без нее. Учился принимать их, как часть себя, все больше понимая, что подсаживаюсь на острый крючок, вспоровший грудную клетку и намертво впившийся в сердце. Крючок под названием "семья".

Сейчас… Сейчас меня корежит только от одной мысли, что кто бы то ни было может причинить вред моему брату и Фэй, а тогда… тогда я и был тем самым кем-то, кто бы смог сделать подобное ради своих целей. Видимо, не всякая любовь обрушивается на голову волной цунами, утягивая к самому дну океана, чтобы после выбросить обессиленным на берег, безнадежно хватающим ртом раскаленный соленый воздух.

И теперь, когда этот самовлюбленный мерзавец продолжал молчать, изредка бросая многозначительные взгляды на стопку документов, которую подсунул мне в ходе беседы, я все отчетливее понимал, что сделаю все, чтобы не позволить ему насладиться своим триумфом. Не знаю, как тот Ник… но мне есть ради кого.

— Есть вопросы, которые с течением времени теряют свою актуальность, Думитру, — мне нравилось видеть, как слегка подергивается его верхняя губа, когда я называю его именно так, по имени. Раздражение на несоблюдение субординации? В таком случае он действительно хреново знал Мокану, — и воспоминания о моем прошлом относятся к таким.

— Смотря, о каком прошлом ты говоришь, Морт. Например, — пододвигает ко мне очередную стопку бумаг, и я с облегчением вздыхаю. Вот так-то лучше, гораздо легче вести теперь диалог. Отчеты, доносы Охотников, результаты анализов… Вот теперь Курд заговорил на языке, который я отлично понимал.

Я усмехнулся, проигнорировав его вздернутую бровь, и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди.

— В этих документах, если присмотреться, можно увидеть между строк заглавными буквами вынесенный тебе приговор, вершитель. Тебе и всей твоей семье, нагло скрывающей твои преступления. За половину описанных здесь деяний тебя должны были казнить уже три раза. За остальную половину — заставить смотреть, как поджаривается под солнцем тот, кого ты называешь своим братом, или же как падают на окровавленную землю головы тех, кого ты называешь своей семьей.


Мразь. Я дернулся всем корпусом вперед, нависая над столом, и вскинул руку, желая схватить подонка за шею, но застыл, сцепив зубы, чтобы не заорать от той боли, которая взорвалась в руке. Словно одновременно тысячи осколков хрусталя впились в нее и начали со скоростью света крутиться вокруг своей оси, разрывая сосуды и мышцы. Настолько больно, что казалось, сейчас ошметки мяса разлетятся в стороны, пачкая черными пятнами крови удручающе мрачные стены.

— Ты безусловно силен. Сильнее, чем древний вампир. Сильнее, чем демон. Ты — нейтрал. И ты самый сильный нейтрал из тех, кого я когда-либо видел… вне зеркала. Не забывай об этом, Морт. Ты можешь сколько угодно скрывать от меня свои мысли… я УЖЕ знаю, что в них таится предательство. И это именно ты научил меня тому, что даже мертвые могут предать.

Боль распространилась выше, сковывая плечо, заставляя все сильнее стискивать челюсти, впиваясь пальцами второй руки в стол, стоящий передо мной. До характерного хруста, до ощущения обломков дерева в ладони. Не отрывать взгляда от его лица, чтобы не позволить смаковать свой триумф. Я ведь отомщу, Курд. Я ведь заставлю тебя грызть собственные кости от той агонии, в которую погружу тебя. И ты знаешь это, читаешь это в моих глазах и все равно продолжаешь удерживать меня по эту сторону боли.

Раскрыться полностью, позволяя ему прочесть эти мысли, позволяя ему смотреть со стороны на ненависть, разъедающую сейчас мою плоть. И потом резко выдохнуть, когда все тысяча осколков вдруг взвились вверх, резко вонзаясь в мозг, и я рухнул на кресло, хватаясь за голову ладонями. Пытаясь добраться до картин, вспыхнувших в ней отчаянно пульсирующими комками все той же боли. Суууука…

* * *

Он продолжал взрывать мою голову гребаными воспоминаниями, от которых хотелось взвыть. Удерживал мой взгляд, по возможности разбивая на кадры мое чертовое прошлое, а потом вышел из кабинета, бросив мне на колени копию того самого договора об Асфентусе, оставив самому разобраться с увиденными картинами. С картинами, на которых схлестнулись в ожесточенных спорах я и Влад. На которых я наотрез отказался отдавать королю самый выгодный пограничный городок во всем Братстве.

Тогда почему на нем стоит подпись Марианны, согласившейся на все, явно невыгодные для нашего ответвления клана условия? Ведь, как мой партнер, а я научился со временем принимать ее и в этом качестве, она не могла не знать о моем нежелании терять Асфентус. Однако, вот ее подпись, подпись Рино и Влада. И дата… в тот период, когда считали меня мертвым. Что это, Марианна? Тебе настолько были безразличны вопросы бизнеса в этот момент или все же мои приоритеты в этой сделке?

Но этот договор стал далеко не самой главной причиной головной боли, продолжавшей будто выкручивать с изнанки мозг.

"— Прочитай, Морт… А вот это… это уже приговор, вынесенный всем вам открытым текстом. Игры закончились… Мокану. Пора нести ответственность за свои преступления. Тебе хорошо видна подпись? Приглядись… "


Сукин сын продолжает вбивать в мое сознание гвозди, каждый из которых длиной с мою руку. Щедро делится другими "документами"…


Есть расы, которые не станут утруждать себя маранием бумаги. Точнее, есть всего лишь одна такая раса. Самая могущественная. Самая бескомпромиссная. Самая жестокая и в то же время самая безразличная ко всем. Мы звали их Высшие. И о них знали также только избранные. Всем остальным бессмертным рисовалась структура нашей Вселенной во главе с Нейтралитетом. Вот только то, что члены последнего дрожали от страха при мысли о Высших, было самой большой тайной высшего и нижних миров. Я не знаю, откуда это всплыло в памяти. Не с помощью Курда, точно. Я думал именно о них, продолжая разглядывать языки пламени, жадно облизывающие поленья. Просто появилось в голове, как и с десяток других, более ранних воспоминаний. Так вот, значит, кому на самом деле служили нейтралы. Вот, значит, для кого баланс между расами был настолько важен. Те, кто приложил руку к созданию каждой из них.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация