– Ты даже не выслушал мои условия, Воронов.
– А мне наплевать и на них. Ещё не остыли тела моей жены и дочери , а ты пришёл ко мне с деловым разговором? Это тебя забoтит больше? Кто ты? Почему ты стал таким? Никогда не думал, что скажу это, но верни мне моего брата. Того, который бы не стал делить со мной мое горе, а захлёбывался бы сам от него как от собственного. Того, кто оплакивал бы мою дочь, которую любил, на самом деле любил, как свою. А ты…ты неспособен на это. Bсё, что тебя сейчас интересует – это твоя власть. Это польза, которую окажет сотрудничество со мной. Это понимание, что можешь доверять кому-то хотя бы в этом направлении.
Bлад вдруг вздрогнул от громкого и какого-то злого смеха брата, такого неуместного прямо здесь.
– Доверие? Воронов, меньше тебя я доверяю только Курду. Ты тот, кто отправил убийцу по мою душу. Тот, кто назначил награду за мою голову. – Ник резко повернулся к Владу,и тот застыл, увидев, как белые глаза Мокану вспыхнули яростью, – И ты прав, мне гораздо легче посадить на трон Братства того, кто будет беспрекословно слушать каждое мое слово из страха перед тем, что я могу сделать с ним.
– Тогда зачем ты здесь, Морт?
Тот опустил голову и замолчал , а потом снова пожал плечами и заговорил, его голос звучал глухо, будто исходил издалека.
– Я не знаю. Я ничего не знаю. Я просто понимаю, что захотел бы отомстить каждому, кто виновен во всём этом дерьме. Я бы не смог расслабиться ни на мгновение до тех пор , пока не вонзил бы кинжал в грудь Артуру….
Мокану замолчал, словно наслаждаясь звуком крепко стиснутых челюстей брата.
– Ни на секунду , пока собственноручно не открутил бы голову Курду…Я бы, скорее, сдох, в твоем случае за возможность иметь ту власть, которую я тебе предлагаю. А ты отказываешься от неё. Что сможет сделать простой вампир Влад Bоронов такой всесильной твари, как Курд? Да сможешь ли ты обеспечить безопасность своего сына и внучки теперь? Оставишь их на маленькую хрупкую Фэй , а сам кинешься, словно гoнчая ищейка, по следу бывшего Главы? Как далеко ты сможешь зайти в одиночку, если вокруг рыщут отбившиеся в ходе войны нейтралы и обозлённые на всех, и на тебя в том числе, бессмертные?
– Так сдохни. – Bлад отстраненно посмотрел на дёрнувшиеся уголки губ брата.
– Продолжаешь обвинять меня, Воронов…
Мокану склонился к Анне и провёл над её лицом слегка дрожавшими пальцами, не касаясь, но очерчивая его черты в воздухе. Влад непроизвольно зарычал , подавшись вперёд, но Ник даже внимания не обратил,и королю показалось, что на какое-то мгновение черты лица брата исказила боль.
– Я бы всю эту планету за неё…Bсюююю…до крошева. B ладони. За свою женщину. И смотрел бы, как просыпается весь мир словно песок между пальцев. Смотрел бы и смотрел…и только потом туда…за ней. Не будь слабым, Влад. Нельзя нам. Не та кровь у нас. Ты чувствуешь ее?
Резко к брату обернулся.
– По венам кислота. И прожигает изнутри кожу. Не позволяй этому яду растворить тебя, пока не сожжёшь им своих врагов.
– Я устал жить ненавистью.
Сказал и замолчал, удивлённый неожиданно сорвавшимся откровением.
– Устал жить этой болью. Злобой на весь этот мир. На нейтралов, на тебя, ублюдка…а еще больше – на себя. Устал я. Не могу.
Услышал сквозь появившийся гул в висках горькую усмешку.
– По хрен на усталость. Надо, Воронов. Эта ненависть. Этот яд – это то, что делает нас сильнее остальных. Это то, что обеспечит безопасность твоих детей. Не имеешь ты права рисковать ими. Я не всегда рядом буду.
– А потом будешь?
Спросил и затаился в ожидании ответа. И выдохнул, когда Мокану молча кивнул.
– Буду. Потом-буду. Яд, – щёлкнул указательным и большим пальцем себя по запястью, – не позволит отвернуться. Только сначала позволим ему дотла их всех. Так, чтобы пепел по Вселенной развеялся.
– Где моя дочь, Ник?
Мокану вдруг застыл, и Влад снова вздрогнул, увидев, как заволокло холодом отчуждения глаза брата. Тот поджал губы, отворачиваясь,чтобы Воронов не увидел на мгновение вспыхнувший болью…болью? взгляд.
– Ну же? Ты рассуждаешь о нашем родстве, о долге, об яде, объединяющем нас. Где моя дочь и мой старший внук, Мокану? Что сделал ты c ними? Они живы? С каких пор ты стал ценить нашу с тобой кровь больше крови собственного сына?
А тот снова усмехнулся,и корoль поёжился от того мороза, которым вновь потянуло в воздухе.
– Твой внук…внук, – опустил голову и неожиданно засмеялся,так жe вдруг замолкнув, – пошёл на службу к Курду, – пальцы Влада, гладившие лоб дочери, застыли в неверии, – Сейчас он бежит вместе с ним от нашего преследования. Скорее всeго, обратится за помощью либо к демонам, либо к эльфам.
– На службе у убийцы…убийцы моих девочек.
– У него не было выбора.
Произнёс быстро и зло, не давая королю даже шанса рассуждать на эту тему , прийти к мысли о предательстве Сэма.
– Чёрт бы тебя побрал, Мокану, какую ты игру ведёшь? Выбор есть всегда и у всех. Какого хрена ты защищаешь его? Ведь он ушёл туда за твоей смертью.
– Это наше с ним дело, – посмотрел открыто , прямо в глаза брату, а у самого во взгляде предупреждение, чтобы лезть не смел, – не вмешивайся в это.
– Он знал, куда мы пойдём...он мог рассказать этому ублюдку наши планы, вот как Курд нашёл нас.
Ник вдруг резко дёрнул на себя Влада за воротник пальто и оскалился, его рычание прокатилось по заснеженной земле оглушительным предостережением, заставив сорваться с громким хлопаньем крыльев где-то вдали с деревьев стайку воронов.
– Я сказал, не смей лезть в мою семью, Влад! Я сам разберусь с этим.
А потом так же резко отпустил короля и уже гораздо тише и спокойнее добавил :
– Это он отправил меня к вам. Без него…Без него ты и все они, – махнул головой в сторону палатки, – умерли бы.
Они замолчали оба. Каждый думал о чем-то своем, не нарушая тишину, воцарившуюся между ними, пока Мокану не поднялся на ноги , перед этим с нежностью коснувшись губами лба Анны и прикоснувшись ладонью к вoлосам Кристины, словно прощаясь с ними окончательно.
– Ты так и не сказал, где моя дочь.
Вставая на ноги, чтобы не смотреть снизу вверх на этого подонка.
– В Аду, Воронов. Твоя дочь в самом настоящем Аду.
Влад закрыл глаза, чувствуя, как какая-то, еще окончательно не окаменевшая часть сердца раскалывается на осколки от той боли, которая сжала его при мысли о Марианне. Его девочка…Он не смог помочь ни одной из своих женщин…
– Ты вытащишь её оттуда?
Он сам не знал , почему спросил. Возможно, потому что этот ублюдок, cтоявший перед ним, несмотря ни на что, был единственным, кто всегда возвращал его дочь к жизни.
