Время превратилось в студень. В мертвом застывшем воздухе стоял гул тысячи голосов. Люди-манекены бездеятельно пялились, пойманные на полуслове, полусмехе, полувзгляде.
— Что мне с ним делать?
— Собирать куски. Как можно больше.
Смерть протолкался через очередь и скользнул за ограждение, повторяя фразу:
— Пропустите. Врач. Пропустите. — Никто не воспротивился ни ему, ни ходячему мертвецу в его тени, и мы добрались до коромысла в считаные секунды. Разбитая клетка бородача вяло болталась у основания; вторая застряла в апогее, дверь — перпендикулярно земле, ее насельник таращился пустыми глазами на тошнотворную сцену внизу и орал. Один из помощников отвернулся от происшедшего, в омерзении закрыв лицо руками; второй присел на корточки и глазел на изуродованное тело. Пальцы оператора все еще держались за рычаг.
— Сюда. Скорее.
В дальнем углу металлической сетки лицом вниз на асфальте лежала отсеченная голова бородача. Я подобрал ее, повернул лицом к себе: один тусклый глаз, размозженная челюсть, ушей нет, череп проломлен, кожа и борода красны и мокры от крови. Лицо, видевшее высадку людей на Луну. Я положил голову в пакет, затем на миг опустился на колени, онемелый и ослабевший, поглядел на тупые лица толпы. Смерть двигался перед ними, словно богомол-великан, наклоняясь подобрать то палец, то ухо, то клок волос.
Я вернулся к работе. У погрузочной платформы, показывая пальцем на помощника, не способного на нее смотреть, лежала рука, что гладила когда-то беременный живот. В плетении металлической опоры я заметил его сердце, разбитое в последний раз. На бетоне нашелся второй глаз, теперь не способный видеть его единственного ребенка. Я собрал все плотские, костистые и окровавленные куски и части, какие смог найти, и бережно сложил их в пакет.
И меня вырвало.
Горло и желудок мне жгло яростью тошноты. Рот и нос заполнились кислым вкусом и резкой вонью рвоты, плескавшей из меня, будто насосом. Я забыл, какова она по цвету и ощущениям, до чего неуправляем сам процесс, до чего он сокрушителен и унизителен. Когда все закончилось, меня словно выскоблили изнутри. Желания жить не осталось.
Я все еще сидел скрючившись, когда Смерть опустился рядом на колени, положил ладонь мне на руку и объявил, что нам пора. Я поднял взгляд. Его мешок полнился оторванными и истерзанными конечностями, но он держал его за плечом, словно воздушный шарик.
— Пары частей недостает, — сказал он, — но это все, что нам по силам. Шефу придется довольствоваться.
Я кивнул, утер рот и медленно вскинул свой мешок.
— Куда идем?
Он показал на спиральную горку.
Я сосредоточился на согбенной спине Смерти, замаранной красными пятнами, и пошел за ним сквозь толпу: мимо «Комнаты страха», ряда палаток с призами, ветрового органа и закусочных баров, «Вальсера», большого чертова колеса, «Ротор-диско». У спиральной горки Смерть свернул вправо, обогнул памятник жертвам войны и вошел через двойные кованые ворота на кладбище святого Эгидия. Не останавливался, пока не оказался на полпути к церкви, после чего взял левее, мимо купы деревьев и к маленькой лужайке.
Сбросил пакет, раскрыл медицинскую сумку и извлек ее содержимое, кивая себе:
— Скотч. Строительный степлер. Бечевка. Очень хорошо.
— Это все нам для чего? — спросил я.
— Для сборки, — ответил он.
Я смотрел, как он вытряхивает все из пакетов на траву, раскладывает части тела приблизительно в анатомическом порядке, принимается отрезать куски скотча перочинным ножом.
— Вам ничего делать не обязательно, — сказал он наконец, — но если поможете мне, это, вероятно, поможет вам.
И, как выяснилось, он был прав.
Мы присоединили степлером одинокое ухо к голове. Склеили скотчем голову и торс, торс и руки, руки и кисти, кисти и пальцы. Набили грудь и живот внутренностями, какие смогли найти, кое-как сцепили их бечевкой и степлером, запечатали скотчем. Приделали степлером пенис к паху. Соединили скотчем торс и бедра, бедра и колени, колени и икры с голенями, далее щиколотки, стопы. Когда добрались до пальцев на ногах, наши успехи стали гораздо заметнее. Голова болталась и противоестественно скалилась, зато ноги получились безупречно.
Сборка почти закончилась. Мы заделали степлером раны, обмотали бечевкой все конечности, чтобы получилось устойчивее, и отступили на шаг полюбоваться своей работой.
Я обнаружил всего одну небольшую ошибку.
— Думаю, с правой рукой непорядок, — сказал я.
Смерть крутанул ее так, как должно быть.
— Красота какая, — сказал он, садясь на колени рядом с лоскутным трупом. — А теперь последние штрихи.
Он извлек из сумки еще один сюрприз: шорты с гавайским рисунком, красные парусиновые туфли с белыми шнурками и черную футболку, украшенную надписью «КАЧЕСТВЕННЫЕ ГРОБЫ ПО СНИЖЕННЫМ ЦЕНАМ» и телефонным номером на спине. Я помог ему одеть труп, после чего устало сел. По крайней мере сборка трупа пригасила во мне тошноту.
Но Смерть еще не закончил: он прижал губы к израненному рту трупа и вдохнул. Грудь надулась, как воздушный шар, натянула бечевку и скотч до предела. Смерть вдохнул еще раз, и бородач задышал с ним вместе. Когда Смерть отнял губы, грудь у бородача вздымалась и опадала, как полагается.
— Встаньте.
Труп пренебрег приказом.
— Ну же. Встаньте.
На сей раз он подчинился, неуклюже сел, затем шатко, будто пьяница, встал. Смерть прижал пальцы к лицу покойника и поднял ему веки. Труп вяло взирал на нас, а к прочей окружающей среде никакого интереса не явил. Он не спросил про шум с ярмарки. Не полюбопытствовал, почему он на кладбище. Не узнал своего растерзанного тела. Его смерть оказалась холодной и бесчувственной, словно машина изучила его, проанализировала, что он такое, и полностью его отвергла. Мне стало его жаль, и я ободряюще потрепал его по руке.
— Как мы его доставим? — спросил я. — Он к ходьбе не пригоден.
— Запросто, — ответил Смерть. — Придется лишь предаться одной из двух моих слабостей. — Он разгладил пропитанную кровью одежду, повернулся к трупу и взял его за руку. — Потанцуем?
— Что такое «потанцуем»? — тупо спросил покойник.
ПЛЯСКА СМЕРТИ: ТЕОРИЯ
ПРАВИЛО 1. Танец исключительно парный. Один партнер желательно Смерть, но достаточно и любого Агента Апокалипсиса. Второй партнер должен представлять собой труп, желательно свежий.
ПРАВИЛО 2. Рекомендуемые танцы включают в себя гальярду, менуэт, вальс и квикстеп. Ча-ча-ча, ламбада и фокстрот воспрещены.
ПРАВИЛО 3. В пределах условий Правила 2, см. выше, паре предписывается воспроизвести произвольную последовательность широко известных танцевальных движений, согласно преобладающему настроению.
