— Большая, а? — сказал он, ни к кому в особенности не обращаясь. — Небось никогда такого не видели. Мозги набекрень, если слишком долго про это думать. А глядя на вас, ребятки, вам не набекрень вообще ничего… Но вот что интересно: эта стена и вполовину не такая большая, как мой…
— Список при тебе? — перебил его Смерть.
— А ты что себе думаешь — я салага, что ли? — огрызнулся сатир. — Конечно, при мне. Заняться, само собой, мне больше совсем нечем. — Он закатил крошечные желтые глазки, сунул копыто в трещину в стене и извлек оттуда считыватель штрих-кодов — вроде того, какой Смерть применил в машине, — а также толстый желтоватый свиток. Раскатав его, сатир понуро двинулся вдоль нашего строя, сканируя бляхи мертвецов, кивая самому себе и раздраженно бормоча. Чуть погодя остановился — растерянно, судя по всему. Позаглядывал трупам под ноги, оглядел одежду, но, не обнаружив искомое, с подозрением воззрился на Смерть:
— А голова-то где?
— Какая голова?
— Двое жженых, одна категория четыре, трое разных подстреленных, один давно утраченный поэт… — Сатир осклабился, глянув на однорукого. — …и один затоптанный до смерти стадом слонов. А криогенно размороженной головы без тела нету… Почему?
Смерть повернулся ко мне. Пустые черные глазницы маски ничего не явили. Я пристыженно потупился.
— Список у тебя, похоже, устарел, — сказал Смерть. — Мне велено было привезти восьмерых, я так и сделал.
Сатир пожал плечами.
— Восемь или восемьсот — мне без разницы. Строй их — и вперед.
Смерть двинулся вдоль ряда и поговорил с каждым лично, объясняя, что вскоре произойдет, и успокаивая, когда нужно. Затем произнес перед группой краткую речь, растолковывая долгосрочные преимущества Воссоединения. Наконец кивнул сатиру, и тот, достав из бороды ключик, отпер ворота.
— Ждите здесь, — сказал мне Смерть напоследок. — Я недолго.
Дальнейших подробностей я впитал мало. Слишком устыдился своего промаха и не смог сосредоточиться, но коротко вскинул взгляд, когда однорукий, подняв книгу к небесам, прокричал мне от ворот:
— Не волнуйтесь! Бывал я и в худших переплетах. Не за тем я протянул все эти годы, чтоб меня обскакал ходячий мертвец-недоумок. Выберусь, оглянуться не успеете.
Ни его, ни остальных я больше никогда не видел.
Я сел на камень и стал смотреть. Они прошли сквозь череду ворот, каждые следующие тяжелее предыдущих — те, что впереди, открывались, те, что сзади, затворялись. Все их очень торжественно отпирал и запирал Страж, который, судя по всему, по крайней мере к этой части своей работы относился серьезно.
Когда открылись последние врата — черная, толстая, из сплошного железа громадина, — я уловил самую малость того, что лежало за ними. Услышал долгие громкие стоны, словно играл бесчисленный оркестр ошалелых волынщиков, увидел бессчетные тела, бредшие словно без всякой цели и даже без какого-либо интереса к цели движения. За этой могучей толпой вдали я заметил исполинское, но во всем остальном непримечательное типовое здание — оно мне напомнило обыкновенный курятник. Тут врата закрылись, и я остался один в тишине.
Одиночество обычно утешительно, однако сейчас только его мне и не хватало. Бесповоротностью ухода моих спутников меня прибило, словно кулаком. Я осознал, что из всех покойников, которых мы сюда препроводили, я поговорил лишь с четырьмя, и выбор этот оказался случайным. Мог ли кто-то из остальных подарить мне искомый ответ? Никогда не узнаю — и с чудовищным ощущением тщеты я постиг, что теперь уже слишком поздно.
Я впал в отчаяние. Будто лихорадочно цеплялся за края чего-то. Ответы, которые дали мне мертвецы, переплелись с крепнувшей во мне безнадежностью. Я желал, чтобы у моих воспоминаний был смысл, как у той головы без тела; чтоб досталось мне хоть малое чувство достигнутого, как у поэта; чтоб было кого любить, пусть я едва мог заикнуться, что это слово для меня теперь значит. Все эти ответы жизненны, но ни один не удовлетворителен: планеты-спутники настоящего ответа.
Я так расстроился, что подчинился порыву. Из кармана спортивной куртки вынул мобильный телефон Агентства и нажал на кнопку с семиоким агнцем. Нечему было меня направить, кроме неуклюжего инстинкта, но я уверился, что скоро поговорю с Шефом. Мы никогда не встречались, я даже не слышал, как он разговаривает, но многие его вердикты повлияли на меня, и мне было любопытно хотя бы услышать его голос. Сердце во мне ожило от предвкушения. Я чувствовал, как кровь несется по венам. Шеф наверняка знает ответы! Все мои подозрения и предосторожности выгорели в радости новой надежды. Я приложил аппарат к уху и стал ждать. Никаких гудков.
Я вгляделся в экран.
На нем значилось: «ВНЕ ЗОНЫ ДОСТУПА. ПОЖАЛУЙСТА, ПЕРЕЗВОНИТЕ ПОЗДНЕЕ».
Мертвая точка
Страж вернулся первым. Он ржал эдак по-козлиному и выдувал кольца дыма из свежей сигареты.
— Ты еще тут? Я уж думал, удрал. Некоторые люди наводят на такие мысли, понимаешь? — Он пригладил бороду и оценивающе оглядел меня. — Хотя, если вдуматься, вряд ли. Что тут скажешь. Это у сатиров так. Поэтому нам достается столько секса.
— Смерть скоро?
— Кто знает? — Он приблизился и выдохнул мне в лицо дымом. — Скучаешь уже, полуживчик?
— Ищу кое-что. Он говорит, что может помочь.
— Уж конечно. Ты ему веришь?
Вопрос застал меня врасплох.
— Не знаю.
— Но тем временем делаешь, что велено.
— Да.
— Плохо.
— У меня нет выбора.
— Еще хуже… Какой твой номер?
Я вытряхнул его из памяти:
— 7218911121349.
Сатир сдал назад, не отводя взгляда от моих глаз, — а затем быстро отсканировал мою бляху считывателем.
— Просто проверяю. Не всякий ходячий такой честный, как ты.
— С чего мне врать?
— Да много причин. Ни одна не важна. Но штука вот в чем: у тебя тринадцатизначный номер. Это значит, что ты здесь, в Центральном хранилище, не кончишь. А это означает, что предмет твоих поисков — не тут… Спасибо скажи.
— Почему?
Сатир откашлялся, швырнул сигарету на землю и затоптал ее копытом.
— Видишь вон те облака? — Я глянул вверх и увидел в сером небе тончайшие, пушистые испарения. — Воздушные корабли — набитые охранниками, которые только и ждут, чтобы кто-нибудь из твоих мертвых дружков попытался улизнуть. Возможностей для этого все равно немного: за этой стеной — десять отдельных заборов из колючей проволоки, и по каждому проходит столько электричества, что хватит трупца изжарить целиком. Видал ангар? — Я неуверенно кивнул. — Туда помещают тела после Воссоединения. Замки там тугие, как твоя черепушка… Выкинь из головы все, что ты там себе читал, о чем слыхал. Это место — мертвая точка. — Сатир чиркнул спичкой по стене и прикурил очередную сигарету. — Короче, я о чем. Скажи спасибо.
