Не было во мне ни благодарности, ни неблагодарности, но при мысли о покойниках, которых я провожал, что-то внутри завозилось. Я подавил эту возню вопросом:
— Если цель моего поиска — не тут, где она?
— Все не так просто. Но отсюда и далее никто не даст тебе просто так то, о чем ты просишь. Они из тех, кто всегда хочет что-нибудь взамен. И так или иначе они свое получают.
Я услышал мучительный скрип металла по металлу и увидел, как медленно отворяются дальние врата, с обратной стороны. Смерть стоял в арке, силуэт на фоне толп. Один.
— Зачем вы мне помогаете?
— Скажем так: давненько не попадался мне за последние десять тысяч лет настолько жалкий образчик неупокоенного. Тебе нужна любая помощь, до какой дотянешься, малец… Хватай да помалкивай.
Смерть миновал последние ворота и снял маску. Глаза у него были черные и печальные. Он повернулся к сатиру и отметил его уныние. Это его несколько взбодрило, похоже.
— Что такое? Флейту потерял?
— Очень остроумно, Мрач. Всех внутрь загнал, а?
— Конечно.
Страж показал копытом на меня.
— Одного забыл. Этот говорит — ищет что-то. Чего б тебе не сказать ему прямиком?
— У меня четкие приказы. События произойдут, как должны. Это не только дела Агентства.
Сатир выдохнул пару дымных колечек и заскакал взглядом между мной и Смертью.
— Корпорации! — ощерился он. — Зла не хватает.
Мы оставили его сторожить вход и вернулись так же, как пришли сюда. Двигались молча. Нашли портал — деревянный люк посреди каменистой песчаной пустыни — и спустились по вырезанным деревянным ступенькам. Вскоре ощутили спинами дождь — и вот уж вновь стояли на скошенном стволе древнего дуба, глядели в черное беззвездное небо. Здесь, озирая поле, Смерть наконец заговорил:
— Ни в природе моей, ни в намерениях нет утаивания, но мой главный долг — перед нанимателем.
— Я понимаю.
— И потому впрямую спрашиваю: вы обнаружили, чего не хватает вашему бытию?
— Нет.
— Но по крайней мере нашли хоть что-то, чего искали?
— Возможно. Но недостаточно.
— Все так, как должно быть.
Мы медленно поползли вниз по стволу. Голову без тела я не нашел — и говорить об этом Смерти не стал. Мы долго брели назад, мимо гротескно узловатого дуба, вниз по холму, к машине. Здесь я задал вопрос, не дававший мне покоя после разговора со Стражем:
— Что мне делать дальше?
— Продолжать странствие, — ответил он. — Завтра я буду вне доступа, и вам предстоит сопровождать Глада. Я с ним уже договорился. Он говорит, что навестит вас ближе к обеду.
Смерть открыл дверцы автомобиля. Я сел, убравшись от дождя. Без мертвецов в салоне было тихо. Смерть метнул маску на заднее сиденье и сложил косу, завел мотор. Оставил его работать вхолостую и некоторое время глазел сквозь исчерченное дождем ветровое стекло. Наконец произнес:
— Я сожалею о том, что с вами произойдет.
Горение
Когда я вернулся в квартиру, уже занимался рассвет. Я был вымотан. Проковылял к двери, открыл ее с усилием, взобрался по лестнице и ввалился к себе. Подумал, не пролежать ли остаток ночи на полу, но последним усталым рывком встал и залез в постель, где вскоре провалился в сон.
Но сон изменился.
Я иду по берегу темной реки. Это самое драгоценное место на свете. Знаю: моя возлюбленная ждет меня.
Обычно мне здесь спокойно, однако чего-то не хватает. Пейзаж за моей спиной чужой: бескрайняя бесплодная равнина, усыпанная песком и красными камнями. Берег за рекой тоже иной. Где прежде были деревья и холмы, теперь я вижу лишь серый туман. Трудно сказать, где граница между рекой и сушей.
— Поднимите меня. Возьмите с собой. Не бросайте меня здесь.
Я опускаю взгляд. Голова без тела лежит у моих ног. В глазах у нее греза, она тянет меня к себе. Показывает мне края за туманом. Там зеленое поле в цветах, по ней катится красная стена огня, уничтожая все на своем пути. На поле пасется ягненок, и я бегу к нему, надеясь спасти его от пламени; склоняюсь подобрать его, но огонь пожирает нас обоих. Я кричу от боли. Смотрю на свои горящие руки…
…и подбираю голову…
…и греза рассеивается. Я по-прежнему бреду вдоль воды. Одинокая фигура ждет меня неподалеку, глядя в туман по ту сторону реки. Она стоит у лодки, в руках — длинный шест. Я чую, что это моя возлюбленная: вот оно, то самое место, где мы всегда встречаемся. Бегу к ней. Жар опаляет мне кончики пальцев. Я тянусь к ней, смеясь. Касаюсь ее плеча, она оборачивается.
Это тварь из кошмаров.
Сновидение
Теперь все несомненно. Случилось второе видение.
Была предзнаменована встреча на его собственной территории. Добрый знак: у него в этом тонком деле появилось преимущество. Но и тревожило тоже. Как простой полуживец мог проникнуть в его владения? Мало кому удавалось пересечь Реку и вернуться. Возможно, это существо — противник могущественнее, чем поначалу предполагалось. Надо будет применить предельную осторожность. Вероятно, придется даже проявить терпение. Награда требовала подобных жертв.
Прекрасная была греза. Все виделось таким ясным: он даже смог унюхать это существо! Вонь, конечно, отвращала: все верхнемирные таскали за собой дрянь и грязь жизни, но, что гораздо тревожнее, в этом смраде не было страха, не было желания склониться пред ним в приниженном ужасе — лишь тошнотворный запах бытия, вонь существа, исполненного решимости, как и он сам, достичь своей цели. Чтобы обхитрить такого, понадобится все мастерство.
Но то — грядущее. Сейчас греза наделила его последним подарком: она прояснила его предыдущее видение. Поскольку удрать из его владений полуживцу, если уж он туда попал, почти невозможно, нет сомнений, что первая встреча состоится в Верхнем мире. Вот почему придется туда возвращаться. В противном случае цена слишком велика. Дорога туда трудна даже для него, но его вело исключительное желание, неповторимый образ: тот маленький черный ключ, объятый пламенем, протянутый ему на тонкой белой длани. За такое он готов убивать сотню раз.
Нет: он с готовностью изведет все человечество.
Он ждал свою добычу на берегу темной реки. Она ему напоминала ту, другую Реку, за Великими вратами. И та, и другая преграда для его слуг оказались непреодолимыми, и лишь ему достало сил прорваться сквозь эти заслоны. Скоро все будет иначе. Мост уже строится. Ключ — почти в руках.
Он всегда в последнюю минуту решал, какой облик принять. Благодаря этому мгновенья, когда он наконец являл себя, делались интереснее. Сегодня он подумал о личине ангела — и тут же облекся ангельским телом, с парой пушистых белых крыл из спины. Этот выбор пришелся ему по вкусу. Он сознавал притягательность такого образа. В нем была беспредельная мощь, беспредельная красота, но, что еще важнее, от него в добыче возникало немедленное почтение. Но, восхищаясь новым телом, он осознал, что забыл кое о чем — о черточке, какая сверх всех прочих убедит то существо в его искренности. Щелчком пальцев он создал гало света вокруг своей славной, благодушной, добродетельной головы.
