Гарден от всей души сочувствовала сестре.
– Мне тоже хочется, – подхватила она и, открыв ближайшее к своей постели окно, изо всех сил плюнула во двор.
Пегги была так изумлена, что перестала ораторствовать.
– Ничего себе! Гарден, я и не знала, что ты так умеешь. По-моему, ты доплюнула до соседнего дома.
Гарден торжествующе ухмыльнулась:
– Я плююсь лучше всех. Меня учил Джон, это старший сын Ребы, сперва он был чемпионом поселка, но потом я его переплюнула. Хочешь, я тебя научу?
Если бы Маргарет увидела, как ее дочери старательно плюются в окно, она бы, наверное, упала в обморок. А те газетные новости, о которых так презрительно отзывалась Пегги, казались Маргарет очень важными и, главное, очень тревожными. На улицах Вашингтона – демонстрация женщин, а такая очаровательная особа, как миссис Касл, делает себе стрижку.
Это были приметы времени, они свидетельствовали, что в мире происходят пугающие перемены. Самой знаменитой звездой кинематографа стала Теда Бара – женщина несомненно безнравственная. Маргарет изо всех сил кивала, читая передовицу в газете «Новости и курьер». В ней было написано все, о чем с такой тревогой думала Маргарет. «В тартарары вместе с танго» – называлась статья. Мир забывает о вечных ценностях, нравственности и приличиях. Мода и бесстыдство становятся синонимами.
Мать с детства внушала Маргарет простые и возвышенные принципы жизненной философии. «Ты леди, Маргарет, и этого у тебя никто не отнимет. Мы можем лишиться каких-то вещей, но наше воспитание и наши традиции всегда при нас. И пока ты живешь в соответствии с ними и поступаешь, как тебе положено, то есть как подобает леди по рождению и воспитанию, тебе всегда будут воздавать должное, тебя будут уважать».
Миссис Гарден вкладывала в слова «традиция», «воспитание» и «леди» очень многое. Для нее они подразумевали смелость, бескорыстие, готовность к самопожертвованию, то есть подлинный благородный принцип «noblesse oblige».
[3]
Маргарет, слишком юная, чтобы осознать свое невежество, думала, что понимает заветы миссис Гарден. Но для себя она толковала их так: она, Маргарет, по рождению выше других, и если она будет выглядеть и вести себя женственно, то люди будут обходиться с ней как с принцессой крови.
Применительно к самой Маргарет эта система работала неплохо. Романтические традиции рыцарского отношения к женщине были на Юге очень сильны и распространены повсеместно. Кроме мужа, никто и никогда не позволял себе в присутствии Маргарет ни грубых поступков, ни грубых слов. Мужчины, даже те, которых нельзя было назвать джентльменами, непроизвольно, не задумываясь, уступали ей дорогу или останавливали автомобиль, чтобы она могла перейти улицу. В магазинах ее обслуживали первой, а обычным женщинам, не леди, приходилось ждать. Быть леди – в этом состояло и дело жизни Маргарет, и ее способ борьбы за место под солнцем. Стремительные изменения, которые внес в культуру двадцатый век, угрожали самим основам ее существования.
Каждое утро, провожая детей в школу, она ненадолго успокаивалась, начинала чувствовать себя увереннее. Стюарт пропускал вперед девочек и, как его учили, придерживал дверь. А ее дочери в своих глухих, тусклого цвета платьях и с вымытыми до какой-то невероятной чистоты лицами выглядели, как и подобает приличным, воспитанным девочкам из хорошей семьи. В сестрах не было ничего современного, ничего вызывающего.
И каждое утро Маргарет мысленно поздравляла себя. Пусть на их долю выпали тяжелые времена, позор жизни на Шарлотт-стрит и отлучение от людей своего круга, она, Маргарет, сумела внушить своим детям, что такое подлинные ценности. В обществе это сразу заметят и одобрят, как только они переедут и поселятся по другую сторону от Брод-стрит. То, как она воспитала Стюарта, будет говорить в ее пользу. И то, как дочерей, – тоже. Внешность у ее девочек, конечно, не особенно привлекательная. По правде говоря, обе даже уродливы. У Пегги оспины, и она такая огромная. А Гарден чересчур тощая, у нее странноватые глаза и разноцветные волосы. Но обе станут настоящими леди, и это самое главное.
Маргарет не имела ни малейшего представления о том, что в ее доме готовится бунт.
23
– Просто передай это маме от меня. – Стюарт поспешно сунул в руку старшей сестры смятый конверт. Он хотел поскорее исчезнуть, но Пегги схватила его за манжету.
– Братик, что-то ты слишком торопишься. Мама меня, конечно, убьет, но ради тебя я готова расстаться с жизнью, а ты даже не говоришь мне «спасибо». – Пегги рассмеялась, но в глазах у нее стояли слезы.
– Да-да, конечно, спасибо тебе. Ты молодец, Пегги. – И юноша сделал попытку вырваться.
– Стюарт! – Пегги выпустила манжету брата только затем, чтобы крепко обвить руками его шею. При этом шляпа у девушки свалилась, покатилась по мостовой, и, чтобы брат успел ее поймать, Пегги пришлось разжать объятия. – Береги себя, слышишь! – крикнула она ему вслед.
– Да, конечно. До встречи!
Пегги не было видно, что Стюарт часто мигал. Спина у него была прямая, шаг твердый. Дело происходило 7 апреля 1917 года. Днем раньше Соединенные Штаты объявили войну Германии. Стюарт шел на призывной пункт, чтобы записаться добровольцем.
Маргарет прочла записку сына и аккуратно ее сложила. Потом зашла в свою комнату. Вышла она оттуда в перчатках и шляпе. Она закрыла за собой дверь, ни слова не сказав Пегги.
Вскоре Маргарет решительным жестом распахнула дверь углового магазина и направилась прямо к мистеру Канцоньери, стоявшему за прилавком. Итальянец смотрел на нее круглыми от удивления глазами. Он впервые видел ее у себя в торговом зале и был совершенно уверен, что прежде она никогда не выходила на улицу в одиночестве. Но он не успел опомниться и найти слова для приветствия; Маргарет заговорила сама.
– Насколько мне известно, у вас есть телефон, – сказала она. – Мне хотелось бы им воспользоваться.
На следующий день двое армейских офицеров доставили Стюарта домой. Губернатор штата Южная Каролина немедленно пошел навстречу пожеланиям матери, носящей прославленную фамилию Трэдд.
Стюарт был зол и унижен. Негодующая Маргарет демонстративно молчала, пока из школы не пришла Пегги. Тогда мать усадила обоих детей на диван и, прохаживаясь взад-вперед по комнате, произнесла обвинительную речь:
– Теперь я вижу, как я ошибалась на ваш счет и как неправильно с вами поступала. Я доверяла вам, а вы за моей спиной сговаривались, как меня обмануть. Теперь я буду осторожнее. Стюарт, завтра утром, когда вы с Пегги отправитесь в школу, я выйду с вами. Ты проводишь меня в свою школу, я намерена поговорить с директором. Не сомневаюсь, ты сообщил этому человеку, Сэму Раггсу, что уезжаешь отсюда. Разумеется, о нем ты думаешь больше, чем о матери. Он тебя не ждет, и тебе незачем сообщать ему, что ни на своей автостоянке, ни в своем магазине он тебя больше не увидит. Но ты имей в виду, что дело обстоит именно так.
