– Мама, ты что же, не получала своей газеты? Я думал, ты без нее и дня не можешь прожить.
Маргарет негодующе вскинула подбородок:
– Не болтай глупостей, Стюарт. Как я могла пойти на такой риск? А вдруг бы газета была заразной?
– Боже правый, мама! Так ты не знаешь ничего насчет войны? Война кончилась. Перемирие было подписано на прошлой неделе. Люди танцевали на улицах.
– Вот и прекрасно. Может быть, теперь и сахар будут продавать без карточек.
Если на Маргарет конец Первой мировой войны не произвел особого впечатления, то ликования Пегги хватило бы на всю семью. Ей написал Боб Ферстон. Он сообщал, что вернется как только сможет, вероятно даже через месяц-другой.
От счастья Пегги стала великодушной. Ее уже всерьез не заботили ни поступление в колледж, ни предстоящий дебют. Она была готова сделать все, чего захочет от нее мать.
– На приеме в твою честь Гарден будет стоять в ряду встречающих. Это поможет ей набраться светского опыта. Ты, разумеется, будешь в белом, поэтому ей нужно будет надеть что-нибудь цветное… – Маргарет была счастлива с головой окунуться во все эти сумасшедшие хлопоты: покупки, списки гостей, меню, цветы, портнихи, расписание приемов. Праздник в честь Пегги должен был состояться двадцать третьего декабря.
Гарден показывала всем в школе то место на руке, где был ожог, и рассказывала, как Пэнси его заговорила. Еще она показывала свои амулеты-ожерелья и рассказывала про плоский глаз. Девочки слушали, сладко замирая от ужаса, и в результате Гарден приняли в ту компанию, которая в прошлом году ее отвергала. Гарден радовалась своим новым друзьям, была счастлива, что мать к ней наконец-то хорошо относится, и все это, вместе взятое, заслонило от нее ее главное огорчение – то, что она взрослела.
В этом году сезон был особенно пышным и праздничным: чарлстонцы отмечали конец войны и эпидемии. Что до Трэддов, то после первых суматошных недель в городе впервые все трое были довольны.
Стюарту теперь нравились балы и приемы. Он больше не мучился тем, что не служит в армии, а его тайная жизнь была сопряжена с таким риском, что он имел все основания чувствовать себя настоящим мужчиной. Вид у него стал лихой и франтоватый, это производило сильное впечатление на дебютанток и ослепляло девушек помладше. А «серебряный призрак» Стюарта вызывал зависть у всех мужчин, независимо от возраста. Так что теперь, завязывая узел на белом галстуке, Стюарт насвистывал. Когда же он сопровождал какую-нибудь даму в качестве официального кавалера, вид у него был весьма молодцеватый.
Пегги безучастно выдерживала череду приемов и вечеров, торопливые переодевания в промежутках между ними, вежливые разговоры с очередным ангажированным для нее на весь вечер кавалером и долгие часы, проведенные на стуле у стены во время танцев, – к тому, что ее место именно там, все уже привыкли.
А Гарден было безумно интересно заниматься взрослыми делами, ее восхищали стопки приглашений на подносе у Маргарет, множество букетов, ожидающие своего часа нарядные платья, коробка, полная длинных белых перчаток, туалетная вода, пудра и горячие щипцы для завивки у мамы на туалетном столике. А больше всего ее фантазию дразнило длинное платье, которое она должна была надеть на прием, устраиваемый в честь Пегги. И слова Маргарет, что через несколько лет она, Гарден, может рассчитывать на все то же самое. Все то же самое – и даже больше.
Что до Маргарет, она была в своей стихии и сама это знала. Она была очаровательна, со всеми любезна, и ей удалось расположить к себе многих из тех, кто прежде считал ее не слишком приятной особой.
Она читала, или думала, что читает, жалость в глазах других матерей. Пегги, безусловно, не имела успеха. Но Маргарет мысленно смеялась этим дамам в лицо. Ничего, через четыре года Маргарет им покажет, она им всем покажет! Гарден будет самой блистательной дебютанткой и выйдет замуж так, что весь Чарлстон ахнет. А пока Маргарет скромно сидела рядом с другими пожилыми дамами и разглядывала возможных будущих женихов. Кто из них достаточно хорош для Гарден? А может быть, ее суженый еще не вернулся с войны, из-за океана?
Дебют Пегги и вправду не был блистательным. Да на это и не рассчитывали. Прием был чинным и не требовал от дебютантки сверхусилий. Продержаться в центре внимания ни на большом балу, ни даже на чайном Пегги бы просто не смогла. Она не умела ни мило болтать о пустяках, ни кокетничать, и танцевала она плохо. Так что прием был приемом гостей в прямом смысле этого слова: они входили и медленно двигались вдоль ряда встречающих, то есть мимо Пегги и членов ее семьи, обмениваясь приветствиями и недолго разговаривая с каждым.
Вновь прибывшие присоединялись к гостям, которые ели, пили и беседовали за столом. А те через приличное время поднимались, чтобы освободить место для следующей партии гостей, и совершали движение в обратную сторону; они снова шли вдоль ряда встречающих, но теперь уже благодаря и прощаясь.
Стюарт, стоя между Пегги и Маргарет, наблюдал за происходящим. Он видел, как мужчины украдкой выскальзывают на веранду возле холла, и догадывался, что они добавляют себе в пунш кое-что покрепче. «Черт бы побрал этот запрет, – думал он. – У нас праздник. Нужно пить шампанское, а не эту отраву, да еще с оглядкой. К дьяволу, это дебют моей сестры. Все должны веселиться. Полиция в зале не появится. И шампанское будет».
Он выскользнул из ряда встречающих и сбежал по широким ступеням, кивками приветствуя гостей, которые чинно и тоже в ряд стояли на лестнице, ожидая своей очереди, чтобы войти.
«Серебряный призрак» взревел и на предельной скорости промчался по Митинг-стрит. Стюарт остановился у моста через реку Эшли, перед домом сборщика налогов. И вспомнил, что не взял с собой наличных.
– Я предлагаю сделку, – заявил он смотрителю. – Давайте, я заплачу вам порцией хорошего виски.
Он вытащил фляжку, такую же серебряную, как его ослепительная машина. Стюарт прекрасно выглядел, откинувшись на спинку мягкого кожаного сиденья в своем парадном костюме; в темноте светилась его белая рубашка, и, приоткрытые в уверенной улыбке, сверкали зубы.
Он протянул смотрителю фляжку и с удовольствием убедился, что того изумило превосходное качество виски.
– Все только самое лучшее, – ухмыльнулся Стюарт. – Сегодня у моей сестры праздник. За нее! – И тоже выпил. – Вот что я вам скажу, – рассмеялся Стюарт. – Когда я поеду обратно, мы это допьем. Я ненадолго.
«Роллс-ройс» пожирал расстояние. Стюарт вел его уверенно, наслаждаясь и скоростью, и мыслями о фуроре, который он непременно произведет, вернувшись с четырьмя ящиками шампанского. Такой подарок Пегги запомнит навсегда. Славная она, старушка Пегги!
В обычном месте он остановил машину и выключил передние фонари. Луна тут же исчезла за тучами, словно и на небе Стюарт повернул какой-то выключатель. Стюарт хмыкнул от удовольствия. Все шло как нельзя лучше. Он разогнался, с удовольствием переключил передачу и отпустил сцепление. Сердце у него нетерпеливо забилось, его охватила знакомая дрожь. «Быстрее, – говорил он себе, – быстрее, надо успеть, пока все не разошлись». «Серебряный призрак», сияющий сгусток энергии, летел вперед.
