Она подняла руку.
– Еще не пора, – повелительным тоном сказала она. – Мне надо сперва посмотреть как следует на ваше лицо. – Эй, милочка, – повысила она голос, – посвети на мистера Барри, на лицо.
Молодая женщина, которая проводила Билли сюда, начала торопливо раздвигать занавески. Затем она открыла дверь.
Билли разглядывал комнату, которую все сильнее заливал солнечный свет. Она была маленькая и казалась еще меньше благодаря избытку массивной мебели. В одном из углов стояла гигантская кровать красного дерева. Видимо, подгоняя ее под рост хозяйки, у кровати подпилили ножки и шесты, на которых держался полог. Рядом с кроватью всю поверхность стены от пола до потолка закрывал тяжеловесный, тоже красного дерева, комод. Медные ручки на его ящиках ослепительно сверкали. К каждой был привязан для украшения яркий пучок шерстяных ниток.
Из стены напротив кровати выдавался грубый камин, похожий на гипсовый. Над ним свисало с потолка чучело павлина, чьи поникшие перья в солнечном свете все еще переливались всеми цветами радуги. Около камина стояло огромное и тяжелое, как мамонт, кресло, лоскутная обивка болталась на нем клочьями. В кресле, как на троне, сидела Пэнси и, благодаря этому обстоятельству, казалась совсем крошечной и совсем высохшей.
Все здесь угнетало и подавляло Билли, ему стало не по себе. Он невольно попятился и тут же налетел на что-то еще из мебели. Пэнси прикрыла рот ладошкой и рассмеялась. Смех у нее был звонкий и музыкальный. Она смеялась совсем по-девичьи.
– Садитесь, мистер Барри, – милостиво разрешила она.
Билли обернулся на покрытый клеенкой стол, который занимал оставшуюся часть комнаты. Четыре простых стула были вплотную придвинуты к нему, виднелись только их спинки. Билли вытащил один из стульев и, развернув его, сел напротив Пэнси. Расстояние между их коленями было не более четырех дюймов.
Последнее его движение послужило своего рода сигналом. Пока Пэнси пристально изучала его лицо, к ее хижине стали стекаться обитатели поселка. Пришедшие первыми входили и садились на постель или на пол, следующие становились у стен, и вскоре в комнате не осталось ни пяди свободного места. Опоздавшие плотной толпой стояли в дверном проеме, и множество любопытных лиц, почти преградив доступ свету, появилось в окнах. Теперь аудитория была в сборе, и Пэнси могла начать.
– Я знаю, почему вы здесь, мистер Барри, – заговорила она. – Эта дуреха Хлоя назвала мое имя, не должна она была сейчас так делать. Но вы здесь. И я вижу, у вас хватает вопросов. – Тут Пэнси рассмеялась. – Ну что ж, у меня хватает ответов.
Хижину затрясло от хохота – смеялись и те, кто толпился внутри, и те, кто напирал снаружи.
Пэнси нахмурилась, сетка морщин задвигалась, и новая волна ряби пробежала по ее темному сосредоточенному лицу.
– Смеяться здесь никого не просят, – громко сказала она.
Все немедленно замолчали.
Женщина слегка наклонилась к Билли:
– Послушайте старую Пэнси, мистер Барри. Бегите из этого места. Здесь ничего не будет, только несчастье. Вы тут ни при чем, вы можете спастись. А Трэдды – они прокляты. Одна беда здесь уже стряслась, а худшая беда впереди. Сегодня я видела плоский глаз.
Из горла у всех негров, завороженно слушавших Пэнси, одновременно вырвался глухой стон. Сама Пэнси тоже застонала.
Потом она выпрямилась в кресле и вскинула иссохшую руку.
– Имя этому месту – Эшли Барони, – сказала она звенящим от гнева голосом. – Эта земля – земля Эшли. Эта река – река Эшли. Земля Эшли и река Эшли. И Трэддов сюда никто не звал. Я из дома Эшли; мы здесь – все мы, цветные, – мы все из дома Эшли. Мисс Джулия Эшли – она была моя хозяйка. Разве я не была при ней, когда она велела этим солдатам-янки убираться с ее земли? И разве они не унесли ноги, не побежали, как стадо кроликов? Мисс Джулия была моя хозяйка, моя – и дедов и прадедов всех этих людей. Мы все – Эшли. Трэдд нам не хозяин. Земля его не любит. Когда мисс Джулия умерла, из здешних не осталось никого, только мы – черные.
Судья, он не умеет заботиться о земле. Он только и делает, что продает землю, продает по кусочкам: сперва полоску тут, потом полоску там. Его сын, он еще хуже судьи. Земля не родит. Дождей нет. Земля к нему никогда не привыкнет. А он, он хочет обмануть землю. Он назвал этого ребенка Эшли. Но землю не обманешь. Разве земля не знает, что этот ребенок – дитя греха? Разве она не знает, что ребенка будет нянчить чужая? Впервые на землю Эшли придет чужая чернокожая женщина, женщина не из дома Эшли. Земля знает, кто она такая. И Пэнси тоже знает. Разве это не ее мать сбежала когда-то с солдатом-янки? Шваль она была, негодная шваль, а теперь ее дочь заявилась жить на земле Эшли. – Тут Пэнси встала, дрожа от негодования. – Я видела плоский глаз, и так и должно быть. Землю оскорбили, слишком оскорбили, земля позвала к себе плоский глаз, и он пришел. Он не отступится от Трэддов, от всех Трэддов, от всех и каждого. Он несет с собой горе и гибель.
Голос Пэнси звучал страстно, ритм ее речи гипнотизировал. Негры в толпе, подвывая, раскачивались из стороны в сторону. Билли почувствовал, что у него перехватило дыхание, он заметил, что и сам раскачивается взад-вперед в общем ритме. Холодок пробежал у него по спине. «Я должен ее остановить», – подумал юноша, но Пэнси снова начала выкрикивать свои угрозы, и он был бессилен.
– Я говорю этим людям, я говорю им снова и снова. Плоский глаз пришел, он здесь, и в руке у него смерть. – Стоны и вой сделались громче.
Негры хватались за головы, отшатывались, шарахались от Пэнси и ее пророчеств. У выхода стояла страшная толчея, перепуганные мужчины, женщины и дети были готовы сплющить друг друга в лепешку, лишь бы уйти отсюда, от этих гнетущих слов.
– Да стойте вы! – взвизгнула Пэнси. – Плоский глаз пришел не за вами. Плоскому глазу не нужны Эшли. Трэдды – вот кто ему нужен!
– Ну что ж, я буду рада с ним познакомиться, – прозвучал спокойный голос.
Негры в дверях попятились, и через мгновение в комнату легкой походкой вошла Генриетта; все расступались перед ней, и проталкиваться ей не пришлось.
– Пэнси, – сказала она с легкой укоризной, – неужели тебе не стыдно? Ты же до полусмерти запугиваешь этих людей своими выдумками. И что, прости Господи, ты ухитрилась наговорить Хлое? Что плоский глаз взорвет нашу плиту?
Генриетта обвела глазами комнату, задерживая взгляд на каждом из присутствующих. К кому-то она обращалась, к кому-то нет.
– Герклис, ты сейчас нужен в доме. Хлоя уже накрывает праздничный стол, а ты сам знаешь, без тебя ветчину никто не нарежет как следует… Здравствуй, Мунго, надеюсь, ты чувствуешь себя лучше… Джуно, у тебя все постели не убраны и увядшие цветы во всех комнатах… Сьюзен, да ты выросла на целую милю с тех пор, как я тебя видела, и скоро станешь такой же красивой, как твоя мама… Кьюфен, я заглянула в цветник, нескольким розам нужно подвязать стебли… Минерва, это ж надо! У тебя, наверное, будут близнецы. Я попрошу доктора Дрейтона взглянуть на тебя, когда он приедет в следующий раз… Добрый день, Юпитер… Здравствуй, Ромулус, да у тебя никак новый зуб вырос?.. Цисси, белье надо снять с веревок и отнести в дом. – Генриетта говорила приветливо, как ни в чем не бывало, без напряжения, но, обращаясь к каждому, требовала его внимания и готовности подчиниться. На Билли она не смотрела.
