У выхода на Пятую авеню Лори схватила Гарден за руку.
– Улыбайся, – скомандовала Лори.
Гарден улыбнулась привратнику, который распахнул для них тяжелые входные двери. И тут ее ослепили магниевые вспышки.
– А теперь бегом, – резко сказала Лори, потащила Гарден за собой по тротуару, впихнула в «даймлер» и задернула внутри занавески.
«Я сделала доброе дело для „Лорда и Тейлора“, – подумала Лори. – Эта фотография завтра появится минимум в трех газетах. А мне здесь даже ничего не продают со скидкой». Но она подсчитала в уме, какое вознаграждение получит от всех трех газет, и поняла, что не так уж нуждается в скидке у «Лорда и Тейлора».
– В теннисный клуб, Мартин, – велела Лори, когда шофер включил зажигание.
– Какой чудесный магазин! – вздохнула Гарден. – И какие внимательные люди там работают. Мне бы хотелось туда еще вернуться и осмотреть все этажи.
– Дорогая, ты там непременно все осмотришь. И не только там. У нас впереди еще масса дел.
Скай, опустившись сперва на локти, потом на колени, залез в машину через заднюю дверцу.
– Лягни меня как следует, – завопил он, – я жуткий, недостойный тип.
Дэвид занес ногу для пинка.
– Да не ты, Паттерсон. Это я тебя должен лягнуть за твой последний удар ракеткой. Я не заметил мяча и чуть было не получил по голове. Нет, я говорю это своей прелестной молодой жене. Я забыл о нашей круглой дате. Вчера было ровно два месяца с тех пор, как мы поженились, а я для нее в этот день ничего не сделал. Не устроил фейерверка, не осыпал розами, не сделал даже скромных подарков – просто в знак внимания. Свинья я, и все тут. – И Скай, приняв вертикальное положение, оказался на откидном сиденье напротив Гарден. – Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить? – с пафосом произнес он, прижав руку к сердцу.
Дэвид сел рядом со Скаем, и Мартин захлопнул дверцу машины.
– Пожалуйста, прости его, Гарден, – попросил Дэвид. – Весь последний час он вот такое выделывает. Мне было просто стыдно находиться с ним на людях.
Гарден сняла перчатку. Она легонько погладила мужа по виску: после игры Скай принял душ, и кожа у него была еще чуть влажной. Было ясно, что Гарден готова простить ему все, вплоть до удара ножом в сердце. Скай накрыл ее руку своей, поднес к губам.
– Я совсем потерял голову из-за этой леди, – сказал он, лаская губами ее пальцы.
Лори почувствовала, что ей больно на это смотреть. Она постаралась рассмеяться как можно естественнее:
– Было бы странно, если бы было иначе, мистер Харрис. И кстати, пока вы там играли в игры для мальчиков и думать не думали о вашем юбилее, Гарден обегала все этажи у «Лорда и Тейлора», выискивая вам подарок.
– Гарден! – Скай крепко обнял, вернее по-медвежьи облапил, свою молодую жену.
– Скай, мы тут не одни. – Гарден попыталась, хотя и не очень всерьез, высвободиться из его объятий.
– Дэвид, – громко сказала Лори, – тебе иногда не кажется, что ты бываешь лишним? Мне, например, сейчас кажется, что я тут занимаю слишком много места.
В переговорном рожке засвистело, и искаженный помехами голос Мартина произнес:
– Извините, мистер Харрис. У меня в графике записан адрес мистера Марка Стивенсона и время – пять часов. Желаете ехать туда сейчас?
Скай выпустил Гарден из объятий.
– Боже правый! – воскликнул он. – Я совершенно забыл про Марка. Сейчас уже больше пяти. Дэвид, Лори, вы едете?
– Предполагалось, что едем, но я тоже забыл. Пока мы будем переодеваться, там уже все разойдутся.
– Черт! Марк – человек обидчивый. Мне надо там быть. Вот что я вам скажу. Мы вас забросим домой, рванем к себе, быстренько переоденемся и заедем за вами минут через сорок. А потом двинем к Марку с хорошей бутылкой и тысячей извинений… Мартин, вы меня слышите? Полный вперед, к дому мистера Паттерсона. Сегодня вечером я хочу сводить Гарден в театр, пообедать мы не успеем. Придется съесть всю закуску у Марка, а после театра поужинать. Вы не составите нам компанию? Дэвид покачал головой:
– Нет, Скай, никак не получится. Мне нужно сегодня вечером разобраться с кучей бумаг. Думаю, нам и Марка придется пропустить. Вас ему будет очень не хватать, вы там действительно нужны, а мы – не настолько. Давайте вместе сходим на Бродвей в другой раз.
– Будь по-твоему. Ну что ж, меняем маршрут… Мартин, сейчас ты отвезешь домой нас, потом мистера Паттерсона. Потом вернешься за нами.
Огромная машина свернула на следующем перекрестке. У Гарден голова шла кругом от этого нагромождения планов, от их стремительной перемены, от дикой гонки по запруженным машинами улицам. Один раз, когда-то давно, она была в цирке, и Нью-Йорк был похож на цирк. Тоже столько всего происходит, что не знаешь, куда смотреть.
Вскоре Гарден поняла, что представление в этом цирке никогда не кончится. Каждый день и каждый вечер были заполнены настолько и столько всего надо было успеть, что они со Скаем повсюду опаздывали – так, во всяком случае, ей казалось. Все время нужно было куда-то мчаться: то на коктейль, то на обед к кому-то, то в отель «Плаза», где они с кем-то сговаривались выпить чаю и потанцевать, то на стадион Мэдисон Сквер Гарден – посмотреть бокс, то в подпольный кабачок «Техас гвинан», где они с интересом наблюдали, как вытягивают деньги у пьяных в хлам посетителей.
И разумеется, в театр. В театр Гарден могла ходить до бесконечности. На большой круглый стол при входе им каждый день клали по четыре билета в партер: на все, что ставилось на Бродвее, на все концерты, в оперу и на все интересное, что происходило на сценических площадках Нью-Йорка. Они видели Джейн Иглз в «Дожде», и Гарден была шокирована. Они видели Уилла Роджерса в «Безумствах Зигфельда», и все стали напевать «О, мистер Галлахер. Да, мистер Шин». И пели действительно все, потому что развлекались они все вместе. Скай и Гарден были частью компании, состоявшей из друзей Ская и друзей его друзей, и с этой компанией ходили на вечеринки или стремительно перемещались в пространстве, постоянно открывая для себя то новый ресторанчик, то новое место, где можно разжиться спиртным, то новый оркестр, то нового певца, то новую игру или развлечение. Они садились в вагон подземки или на паром, прихватив с собой где-нибудь по пути джазовых музыкантов, и никуда не ездили без шампанского и бокалов. Они оказывались то в Гринвич Виллидж, то в Гарлеме, то на Бруклинском мосту, то у могилы Гранта. Они возвращались домой, когда звезды начинали меркнуть, и ложились спать, когда вставало солнце. И тогда наконец Гарден и Скай оказывались наедине, и для них в мире переставало существовать что-либо, кроме их объятий. А потом Гарден сладко засыпала на груди у Ская, и сердца их согласно бились. Последнее, что она чувствовала во сне, был его поцелуй, когда он, подоткнув ей одеяло на ночь, уходил к себе спать.
И просыпалась Гарден всегда с улыбкой на губах. А потом тянулась за ночной рубашкой, приготовленной с вечера, и начинала смеяться. И, надев ее, нажимала на кнопку звонка на столике рядом с постелью, а потом, свернувшись калачиком в гнезде из нагретых ее телом подушек, под пуховым одеялом и на перине из гагачьего пуха, дремала до прихода горничной, приносившей ей завтрак.
