– Тяжело, конечно. Но я работаю… Цветы продаю, с детками сижу по выходным. Ладно, Рит я побежала, у меня еще куча всего, что надо сделать… Удачи тебе с «покровителем».
– К Знаменскому не ходила на ковер? – догнал меня ее вопрос уже у книжных полок.
Я непроизвольно втянула голову в плечи.
– Неа…
И скрылась в узком коридоре меж пыльных томов географических атласов, забыв зачем пришла, и думая лишь о том, что меньше всего мне сейчас нужна ревность и обида этой находчивой, не по годам взрослой и явно отвергнутой стервы.
***
В тот день Виктор Алексеевич так и не позвонил, и я была уверена, что все кончено. Не знаю, как в плане учебы, но наши с ним странные отношения точно.
Не отношения – поправляла я себя. Рабство. Мое сексуальное рабство закончилось и, к какому бы результату это не привело, я должна быть рада хотя бы этому. А не поглядывать каждую минуту на экран телефона, не зная, чего я хочу больше – чтобы он навсегда оставил меня в покое или чтоб уже, наконец, черт бы его побрал, позвонил и… «вызвал». И уж точно не зная, чего больше боюсь – быть изгнанной из университета или того неоспоримого факта, что, если он все-таки меня выгонит, я его больше никогда не увижу.
На автомате делая все, что от меня требовалось, я старалась действовать по методу Скарлетт О’Хара - не думать обо всем этом сегодня. А желательно и завтра.
С Юлькой встретилась сразу же перед уроком английского – в скверике, подальше от аудитории, в которой меня чуть не заставили сделать… это. Рассказала ей о своей встрече с Грачёвой, разумеется, утаив о личной заинтересованности в том, чтобы эта встреча никогда больше не повторилась.
– А ну так это… там целая команда собирается – девочек, которых Знаменский пытался затащить в постель, – невозмутимо поведала мне подруга. – Мне одна птичка напела, что будет этому козлу жуткая мстя от нашего женского контингента… Вот Грачёва, вероятно, и пыталась тебя тоже аккуратно вовлечь…
– Какая мстя? За что? – не поняла я.
– Жалобу на него накатают, общую – мол приставал к студенткам, шантажировал… Может даже и посадят. Если получится доказать…
Скверик слегка закружился, и я на секунду задержала в груди воздух, пытаясь избавиться от накатившей вдруг тошноты.
– Эй, ты в порядке?.. – Юлька испуганно вскочила со скамейки и, вглядываясь мне в лицо, потрогала лоб. Потом опустила взгляд на мои ноги – в сидячем положении куртка раскрылась и стало видно, что у меня под юбкой. – Господи! Ты что – в чулках, ненормальная? Ты же заболеешь! Если уже не заболела…
– Юль, погоди… – я нетерпеливо откинула ее руку, пытаясь понять бледнею я или горю лихорадочным жаром. – К-какие доказательства? Он же не приставал ни к кому…
Упс. Опомнившись, я плотно закрыла рот.
– А ты откуда знаешь, что не приставал? – прищурившись, с подозрительным блеском в глазах, Юлька встала напротив меня, руки в боки.
Я закрыла глаза – с одной стороны, чтобы спрятаться от ее требовательного взгляда, а с другой – невольно пытаясь уйти в себя, разобраться… понять, почему я так уверена в нем. Почему думаю, что он… «не приставал». Что не наврал мне про Грачёву… Откуда я знаю? Ведь мог, мог наврать… Кто ж о такой мерзости правду говорит…
Ко мне ведь он… пристает. То есть, приставал. Заставил тогда раздеться, и вот, сегодня на лекции – ноги прямо на уроке заставил раздвигать.
А что если я и в самом деле не одна такая…
– Катюх, ты что-то скрываешь от меня? – продолжала допытываться Юлька.
Я открыла глаза и твердо ответила.
– Ничего. Просто не верится, что он… так себя ведет.
К счастью, в этот момент у нее зазвонил мобильник, и мне не пришлось придумывать причины своей весьма странной реакции на эту новость – подумаешь, какого-то препода собираются обвинить в домогательствах. Тем более того, кто меня завалил в прошлом семестре. Наоборот, радоваться должна.
***
Тревожные мысли не оставляли меня весь день. И следующий. До такой степени не оставляли, что, если бы я знала его номер (связывался-то он со мной по блокированному телефону!), то, наверное, позвонила бы – предупредила.
Зачем – учитывая его со мной обращение? Сама не знаю.
Быть может вместо меня решало банальное чувство собственничества и нежелание воспринимать информацию, что я – такая же, как целая череда других. Что я – очередная жертва, а не… единственная – та самая, главная для него жертва. Ради которой идут на риск, плюют на условности, законы и карьеру.
Мне хотелось, чтобы он как-нибудь раз и навсегда доказал мне, что это неправда. Что никакой Грачёвой и других не было и быть не могло…
А может, просто жалко его стало.
Как бы то ни было, я решила, что надо разузнать получше, что там против Виктора Алексеича планируется, а заодно попробовать самой разобраться – есть ли суть во всех этих обвинениях.
И сделать это можно было только одним способом.
Поднявшись на 12-й этаж, я решительно постучалась в квартиру, в которой занимали комнату Рита Грачёва с подругой.
***
Третьекурсница открыла сразу же, будто только меня и ждала. На этот раз она была одета вполне по-домашнему – в халате и розовых тапках-зайчиках. Вид у нее был настолько невинный, что мне сразу же стало стыдно. Что я за женщина, если больше верю мужчине, а не такой же женщине, как и сама? Причем не просто женщине – жертве домогательств! Такой же, между прочим, как и я сама!
– Привет, – поздоровалась я. – Слышала, что у вас тут компашка против Знаменского собирается?
Рита подозрительно сощурилась.
– А тебе зачем? Ты же сказала, он к тебе не лез…
Я собралась с духом и решительно выдала.
– Я соврала. Лез. И хотела бы поучаствовать в вашем… что бы вы там не придумали.
Рита все еще недоверчиво оглядывала меня, не спеша впускать.
– А чего врала?
– Стыдно было… – сразу же нашлась я.
Немного подумав, Грачёва открыла дверь полностью и мотнула головой в сторону своей комнаты.
– Посиди пока там. Я с подружкой это дело обмусолю.
И ушла.
Я же села на стул перед компьютером и принялась про себя повторять версию событий – в принципе ничего сильно не меняя, кроме разве что своей собственной... заинтересованности.
Интересно все-таки, сколько их – этих других жертв… Одно дело если пять-шесть человек – сговориться ведь могли отомстить нелюбимому преподу. А другое – если их десятки. Тогда точно ничего не буду делать, и даже предупреждать его не стану. Пусть платит по счетам, раз он такой маньячелло. Вопрос – участвовать ли при таком варианте во всем этом самой?..
