И чуть ни подпрыгнула, почувствовав на своем колене под скатертью большую и тяжелую мужскую ладонь.
– А вот это мне уже нравится, – Виктор Алексеевич мягко придвинулся ко мне на стуле. - Продолжай…
Но продолжить я не смогла бы, даже если бы у меня вдруг и в самом деле появилось желание вывалить на него всю подноготную своей несуществующей сексуальной жизни.
Забыв, как дышать, я пялилась на остатки своего ужина – не в состоянии сформировать не то, что слова… ни единой связной, разумной мысли…
А ладонь уже ползла по ноге вверх – горячая и настойчивая... Боже, что он делает?! А если кто-нибудь пройдет мимо, увидит…
– Я жду… – донеслось до меня сквозь неожиданно сгустившийся воздух.
Саботируя все мои попытки придумать ответ, рука нырнула глубже, подцепляя ногу и заставляя ее отклеиться от другой.
– Чего? – смогла, наконец, выдавить я.
– Рассказывай, Семёнова – на каком этапе остановились твои… эксперименты с мужским полом?
Если бы мозги мои не плыли, будто я выпила не бокал, а целую бутылку, я бы рассмеялась. «Эксперименты», ага... Ему явно будет над чем поработать, если он все же затащит меня в постель.
Уже у самых трусиков, его рука больно сжала мне ляжку, заставляя ойкнуть и ответить.
– Я… я ни с кем еще… не была…
Знаменский ослабил хватку, но руку не убрал, продолжая мягко массировать. Простые, незамысловатые движения – от которых по бедрам уже начинало разливаться то самое, особенное тепло, и хотелось зажать его руку между бедер.
– Как мило, – немного хрипло отреагировал он на мое признание.
И вдруг ровно и четко провел костяшками пальцев по самой середине моих трусиков.
Я всхлипнула, подаваясь ему навстречу, непроизвольно разводя ноги шире... А он продолжил говорить – склонившись еще ниже, уже в самое мое ухо.
– А что из остального ты пробовала?
Какая, к чертям, разница?! – чуть ни в голос закричала я.
Просто сделай так еще раз!
И он сделал. А потом снова задал свой вопрос, явно давая понять, что повторит ласку только, когда услышит ответ. Пришлось признаваться…
– Я до вас даже не… целовалась… по-настоящему.
Знаменский резко втянул сквозь зубы воздух. Ладонь его дрогнула, сжалась и коснулась моей промежности еще раз…
– То есть, там… тебя даже не трогали?
Стиснув зубы, я помотала головой. Не трогали, не лапали и даже не смотрели…
– Охренеть… – пробормотал он, продолжая гладить меня по самому чувствительному месту. – Стопроцентная девственница…
Незнакомое, почти болезненное томление стянуло низ живота, и пришлось укусить себя за губу, чтобы не застонать.
– Хочешь? – жарко шептал он мне в ухо. – Хочешь кончить? Прямо здесь – в ресторане, на виду у всех этих людей?
– Пожалуйста… – одними губами умоляла я, жмурясь от бессилия, потому что понимала, что да – еще пару таких касаний, и это произойдет – то, о чем до этого момента я только мечтала и читала в книгах с рейтингом 18+, – пожалуйста…
Не здесь, не так… Как угодно, только не так…
Чувствуя, как поджимаются на ногах пальцы, я тихонько заскулила. Моему телу было плевать на «всех этих людей», оно хотело, молило о разрядке… требовало, чтобы с меня сорвали эти дурацкие колготки с трусиками, и ласкали уже голыми пальцами, кожа к коже… а еще лучше тем, что прячется у него под ширинкой – без сомнения, уже натянутой под всепрощающей белоснежной скатертью…
– Виктор… Алексеевич… я… я… О, боже…
Пальцы его кружили все быстрее, пружина стягивалась все туже… в глазах потемнело, и я зажмурилась, готовясь к чему-то огромному… к чему-то, что, без всякого сомнения, снесет меня, сметёт и раздавит…
Знаменский вдруг зашипел, резко выдернул руку и выпрямился.
– Черт! Семёнова… – уставившись перед собой, он несколько раз резко выдохнул – буквально вытолкнул воздух из груди.
Потом обернулся, поискал глазами и уже совершенно нормальным голосом, будто ничего не произошло, подозвал официанта.
– Счет, – коротко попросил.
Дождавшись, пока молодой человек удалится, взял меня за руку, подержал ее в нерешительности… и вдруг нежно поцеловал в запястье.
– Это был бы твой первый оргазм?
Все еще плохо соображая, я кивнула. Знаменский весь расплылся в хищной, даже какой-то плотоядной улыбке.
– Я так и подумал. Предлагаю его оформить в другой обстановке и другими, более интересными… способами.
Я испуганно вздернулась.
– Я… не уверена, что… готова, Виктор Алексеевич…
Его голос стал жестче, глаза сузились и стали, как мне показалось, на оттенок темнее.
– Семёнова, я не совсем правильно выразился. Я не предлагаю. Я настаиваю.
Глава 9
– Считай, что я делаю тебе одолжение, – успокаивал меня Знаменский, пока я тряслась от страха в его роскошной машине. – Тебе все равно придется через это пройти. Представь, насколько грубо и неумело это сделает какой-нибудь пацан, у которого было полторы женщины, одна из которых – собственный кулак… К тому же, домой тебе явно лучше не приходить сегодня.
– А завтра что изменится? – огрызнулась я. – Юлька мне вдруг поверит, попросит прощения и выгонит Ложкина?
Он хмыкнул.
– То есть с первым пунктом ты не споришь?
Я покраснела.
– Вообще-то я собиралась отдать девственность любимому человеку, а не…
А не «похотливому шантажисту» чуть не сорвалось у меня с языка. Не то, чтобы это было неправдой, но злить мужчину, во власти которого я по собственной глупости оказалась, было бы не разумным. Если уж терять девственность, то с человеком в благодушном настроении…
– Ты еще скажи – мужу, – ухмыльнулся он. – Из какой пещеры ты вылезла, девочка?
Продолжать спорить было бессмысленно – мы явно были с ним из разных миров.
В том мире, в котором выросла я, девочки делились строго на две категории – приличные и «давалки». Первые изо всех сил старались остаться невинными до свадьбы, вторые же трахались по подворотням с каждым гопником, цепляли венерические заразы и устраивали у себя дома притоны. Третьего дано не было. Нет, были, конечно, еще и «соски» - эти пытались усидеть на двух стульях, предлагая свой рот вместо раздвинутых ног, но «приличными» они могли считаться исключительно у заезжих командировочных – местные-то всё друг про друга знали...
По приезде в Москву старые «понятия» пришлось срочно закапывать где-то очень глубоко. Здесь все было по-другому – вполне себе приличные девушки могли иметь парня, с которым занимались далеко не только французскими поцелуями, а иногда и вовсе съезжались – без намека на предложение руки и сердца.
