– Я жнаю… – пробурчала я сквозь его пальцы. – Но…
– Эть… – он еще плотнее закрыл мне рот. – Я понял, что тебе вкусно по твоему выражению лица, совершенно необязательно выражать это вслух.
Поцеловав меня в висок, он уселся на свое место и, в качестве компенсации, похвалил, когда я уже сама намотала макароны на вилку при помощи ложки.
Я снова покраснела – уже от удовольствия.
Есть мы засели все там же – в кухне, без всякого официоза. И вот эти вот простенькие посиделки с макаронами и вином – он в джинсах, я в фартуке до самого горла – были до такой степени восхитительны и уютны, что роскошный ресторан, в который меня водили в прошлый раз, лежал глубоко в кювете забвения.
– Какие еще тонкости общественного поедания пищи мне следует знать? – спросила я, отправляя в рот новую порцию спагетти и шутя только наполовину. Мне действительно было интересно. А вдруг в следующий раз он поведет меня в китайский ресторан? Что делать тем, кто вообще не представляет себе, как есть палочками?
Он потянулся к плите, включил вытяжку и достал из заднего кармана джинсов сигареты.
– Самое главное правило: если не знаешь правил – наплюй на них.
– В смысле?
– В прямом. Не парься и веди себя естественно, без манерничания и попыток кому-либо подражать. Молодой и красивой простят все, что угодно… – он замолчал на секунду, прикуривая, и добавил. – Кроме разговоров с едой во рту, разумеется. Ну и локти на стол не клади – то еще зрелище…
Я незаметно убрала со стола локти и выпрямилась. И вдруг, ни с того, ни с сего зевнула. Знаменский поднял бровь.
– А с тобой, как я посмотрю, надо действовать быстро. Опять собираешься вырубиться перед самым экшеном?
– Накормил так, что глаза закрываются, а теперь жалуется... – попыталась отшутиться я. Сердце вдруг забилось быстрее, реагируя на поднимающуюся в груди панику.
Он хмыкнул.
– Судя по твоим представлениям о первом сексе, тебя еще и напоить не мешало…
Боже… он реально планирует лишить меня сегодня девственности. Что же делать? Может еще не поздно сбежать?
Я невольно глянула в стороны выхода из кухни, в поисках пути к отступлению.
– Катерина… – неожиданно позвал он меня по имени.
– А?
Мои взгляд бегал, пытаясь избежать столкновения с его, руки уже достаточно сильно тряслись. Чтобы не брякнуть вилкой, я положила ее на почти пустую тарелку.
– Помнишь правило?
На секунду я не могла сообразить, о чем он. А, сообразив, притихла, нервно кусая губы.
– Тогда марш в спальню.
***
– Виктор Алексеевич, а можно?.. – я попыталась задержаться рукой за косяк ванной комнаты.
– Нельзя. В спальне тоже туалет есть.
– Нет, я не про это… – я замялась. – Мне бы… душ принять…
Он остановился и, не выпуская моей руки, уставился на меня с искренним удивлением.
– Зачем?
– Ну… – я вдруг вспомнила, как он меня вылизывал там внизу, и кровь снова хлынула мне в лицо. – Я не мылась еще сегодня. У нас воды горячей не было в общаге.
Борьба отразилась на его лице, но, похоже, внутренний эстет победил.
– Хорошо. Только давай по-быстрому, не то я уже начну засыпать...
И отпустил меня, давая мне зайти в ванную. Вернее, снова пропихнул вперед, потому что я снова застыла на пороге, громко ахнув и открыв рот.
– О, божечки…
Ванна. Настоящая, огромная, глубокая, белоснежная ванна с джакузи, какие я до сих пор видела только в кино. Ванна в окружении совершенно сногсшибательного дизайна – мраморной плитки разных оттенков, выложенной так искусно, что весь ансамбль смотрелся сошедшим с картинки из модного журнала. На полу плитка была крупнее и выложена красивыми ромбами, с потолка свисала элегантная, неброская люстра о шести свечах. Душевая – о да, у него была отдельная от ванны душевая! – закрыта от основного помещения тяжелой, прихваченной широкой лентой гардиной в цвет гармонирующий с плиткой и всем остальным дизайном.
Примерно так в моем представлении выглядел Рай.
– Виктор Алексеевич…
Он закатил глаза.
– Только не говори мне, что тебе приспичило принять ванну.
– Нет, что вы… – я притворно вздохнула, опуская глаза. – Куда уж мне… Никогда в такой красоте не мылась, неча и привыкать…
– Нечего, – автоматически поправил он, явно думая о другом. И вдруг улыбнулся – широко и весело. – Хорошо, я налью тебе ванну…
– Правда?! – я даже запрыгала и захлопала от радости в ладоши. – Ой, спасибочки! Я вас обожаю!
– Но с одним условием.
– Блин, да что угодно! – смело пообещала я. Все равно меня ждет сегодня это самое «что угодно».
Знаменский еще шире улыбнулся и принялся расстегивать на мне блузку.
– Мыть тебя буду я.
***
Разделась я все-таки сама. Уговорила его выйти из комнаты, налила до краев ванну с шапкой душистой пены, залезла в нее по самые уши и буквально застонала от наслаждения, погрузившись в горячее, искристое блаженство. Тут же в дверях показалась голова Знаменского.
– Ты хоть без меня-то не начинай.
Ойкнув, я попыталась спрятаться под пеной – хоть и так была надежно спрятана.
Не впечатлившись, Виктор Алексеевич зашел и закрыл за собой дверь. Надежда, что он все-таки даст мне спокойно помыться, испарялась быстрее воды, паром стоящей вокруг моей головы.
– Ты похожа на мокрую черепаху, – недовольно прокомментировал он мой внешний вид. – Хоть плечи высуни, смотреть больно, какая ты вся из себя скромница.
– Я не скромница… – попыталась оправдаться я и спряталась еще глубже.
Он вздохнул.
– Семёнова… Я тебе, в буквальном смысле, внутрь смотрел.
Вся надежда была на пар, который тоже делал мое лицо красным.
– Вот зачем вы опять такие вещи говорите, Виктор Алексе…
Не дав мне договорить, он протянул руку, погрузил ее в воду и положил мне на живот. Я резко втянула ртом воздух, задохнувшись словами.
- У тебя восхитительно гладкая кожа, - пробормотал он, пробегая пальцами по напряженным мышцам – все выше и выше, пока его рука не подобралась к груди… – Не закрывай глаза…
Я с трудом послушалась, глядя на него из-под тяжелых, полузакрытых век.
Легко касаясь – то тыльной стороной, то ладонью – его пальцы бегали вокруг полушарий, легко сжимая и отпуская, кружа все ближе к тому месту, где больше всего хотелось ласки… но в самый последний момент ладонь вдруг поднялась над водой, так и не задев соски.
