– Кто позволил устраивать допрос моей невесте?! – прорычал, Знаменский, врываясь в кабинет.
Я выдохнула и чуть не рассмеялась от облегчения. Успел, надо же… и как вовремя! Еще пару секунд, и либо я бы сделала какую-нибудь глупость, либо эта въедливая мадам обнаружила бы компрометирующую меня информацию.
– Вы в курсе, что ей нельзя волноваться?! – продолжал тем временем возмущаться Виктор, выхватил из кармана пиджака какую-то бумажку и бросил ее на стол перед комиссией. – Посмотрите, что пишет ее психотерапевт! Да я засужу вас так, что не оставлю камня на камне от этого заведения!
Я замерла, боясь дышать. Во что он играет на этот раз?
Взяв в руки листок, Олег Константинович развернул его и закашлялся.
– Какой… суровый психотерапевт.
Кинул быстрый взгляд на свою заместительницу и передал бумажку ей.
– Марк, сходи пожалуйста, спроси у моего секретаря, принесли ли заказную почту? – пробормотала Евгения Михайловна. – Тут конфиденциальная информация…
Однако доцент непонимающе смотрел с одного члена комиссии на другого и не сдвинулся с места, пока просьбу покинуть помещение не повторили все по очереди, включая Знаменского.
Только тогда ситуация стала мне проясняться. Особенно когда, заглянув сбоку, я увидела, что к бумажке скрепкой пришпилен банковский чек.
– Я даже не знаю, что и сказать… – крякнул декан.
– Вот и не говори ничего… – Виктор уселся рядом со мной на свободный стул и небрежно обнял за плечи. – Считай это моим вкладом в развитие экономической науки…
Евгения Михайловна тоже глянула и тихо ахнула.
– Наука перед вами… в большом долгу, Виктор Алексеевич. Но… как мы это оформим?
Знаменский усмехнулся.
– Так все уже оформлено. Это пожертвование не имеет ко мне никакого отношения. Русско-французский благотворительный фонд, в котором у меня большие, хоть и негласные связи.
– И взамен ты хочешь?.. – декан откинулся в кресле и вопросительно замолчал, позволяя Виктору продолжить.
Все взгляды снова уперлись меня.
– Её, – лаконично подтвердил мой жених. – И чтоб никто ни к кому не цеплялся. Ни по каким вопросам.
С минуту декан стучал по столу пальцами, переглядывался с завкафедрой, вертел в руках чек и молчал. Наконец решился.
– Хорошо. Семёнова, пересдашь все предметы, которые брала у Виктора Алексеевича – я назначу тебе время и сам за всем прослежу. Виктор, чтоб на следующий год вы были как минимум женаты… а лучше и в самом деле… в декретном отпуске. И кстати, не забудь на свадьбу позвать…
Разговор тут же пошел в другое русло – стал легким, необязательным и, по ощущения, подходил к той самой заветной минуте, когда можно будет откланяться и попрыгать от радости за закрытыми дверьми. Потом поцеловаться и пойти по своим делам, чтобы через пару часов снова встретиться и спокойно поехать домой...
Но так не получилось.
То есть поцеловаться мы поцеловались, и даже успели каждый пойти в направлении своего лекционного зала.
А через минуту, с недоумением, переходящим в ужас, я читала документ в формате ПДФ, раскрывшийся из анонимного сообщения, поступившего на мобильник.
«Заявление о совершенном преступлении» – кричал напечатанный крупными буквами заголовок.
И ниже, более мелким, тут же поплывшим у меня перед глазами шрифтом, разъяснялось:
«Прошу зарегистрировать мое заявление и привлечь к уголовной ответственности по статье 131-й УКРФ Знаменского В.А., который 15 февраля 2018 года изнасиловал меня, нижеподписавшуюся, в извращенной форме, с причинением многочисленных телесных повреждений. Справка из медицинского центра прилагается».
Глава 29
Дальше я не читала – лишь скользнула взглядом по документу вниз. В том состоянии, в которое ввело меня это мерзопакостное «заявление», удивительно было даже и это – голова была гулкая и пустая, нервные окончания плохо передавали приказы конечностям.
Ожидаемо, под текстом, перед простенькой подписью стояли инициалы и фамилия – М. Н. Грачева.
Дрожащими руками я сунула телефон в карман и тут же вытащила его, автоматически среагировав на звонок. По злой иронии – с блокированного номера.
– Наконец-то я подловила тебя одну, – промурлыкал знакомый голос.
В один момент все встало на свои места. Это «заявление» никуда не отправлено – обыкновенный, ничем не обоснованный шантаж.
– Что это за писулька? – я попыталась сделать свой голос как можно более равнодушным, но судя по смешку, выдохнутому на том конце связи, у меня это не особенно получилось.
– Это то, что отправится прямиком в полицию, если ты не выполнишь все мои условия, – тут же ответила Грачева явной домашней заготовкой. – Или… если побежишь к своему престарелому жениху жаловаться.
Что ж ты так страстно хотела залезть моему «престарелому» в штаны?! – хотела заорать я.
– Грачева, я сейчас нажму отбой и попытаюсь забыть об этой мерзости, что ты мне сейчас прислала…
– Я?! – деланно удивилась Грачева. – Я тебе ничего не посылала. Это кто-то из твоих подпевал, я ведь многим показывала свое заявление, советовалась, как правильнее...
– Советовалась… – машинально повторила я, начиная понимать, что эта тварь задумала. Ведь ее и в самом деле грубо поимели в эту субботу, причем в «извращенной форме». Если она пошла по приезде в поликлинику и сняла следы… а может и там, в Лондоне успела снять.
– Советовалась, – довольно повторила она. – только имя не показывала. Того, кто со мной такое сотворил…
– Что ты несешь! – все-таки заорала я, пугая проходящих мимо студентов. – Знаменский все время был либо со мной, либо на людях!
Она заржала – своим противным, визгливым смехом.
– А кто тебе поверит, «невестушка»? Ты ж заинтересованное лицо…
У меня внезапно закружилась голова – что пришлось прислониться к стене. Я поняла, откуда выросли ноги у ее дьявольского плана. Алиби от жены или любовницы – так себе алиби.
И еще кое-что вспомнила – в тот день, когда я осталась в гостинице, Виктор вскользь упомянул, что Грачева крутилась вокруг его стула на конференции. «Что ей там, медом помазали?» - ругался он. Думал, Ритка все еще пытается к нему подкатить… или попросить прощения.
А у нее вон что в голове было…
Подтверждая мои подозрения, торжествующий голос Грачевой пробился сквозь густую, предобморочную вату в ушах.
– Ты знала, что, оказывается, достаточно поскрести как следует пальчиками воротник мужского пиджака, и вуаля – у тебя под ногтями кусочки кожи с ДНК «подсудимого»? Они такие маленькие, эти кусочки, что их не видно, но под микроскопом… сама понимаешь. Повреждения и травмы у меня настоящие – можешь посмотреть бумажку, которая идет вслед за заявлением. Так что…
