Она мельком взглянула на него, и он увидел в ее глазах сомнение, но в то же время и решимость сказать ему правду.
– Нет, не доверяю. Но пойми меня правильно. За последние пять лет я доверяла только одному человеку, а теперь его нет.
– Ты действительно похожа на девчонку, у которой проблемы с доверием, – сказал Тейт.
– Это звучит как женоненавистническая чушь. Я не девчонка с проблемами доверия. Я – человек, который на собственном горьком опыте убедился в подлости людей.
– Не знаю, с чего ты решила, что я должен доверять тебе, если сама мне не доверяешь, – сказал Тейт.
– Все очень просто. Я не подлая.
Тейт фыркнул, но тут его внимание привлекла аккуратная усадьба, показавшаяся в конце длинной подъездной аллеи. Огромный серый двухэтажный дом с широкой круговой верандой возвышался позади небольшого строения, напомнившего Тейту магазин из старых вестернов с Джоном Уэйном, которые так любил смотреть его дед. Фронтоном магазину служила выведенная красными буквами задорная вывеска: «Земляничные Поля». По обе стороны подъездной дорожки тянулись пастбища, и на краю одного из них стоял сарай, похожий на дом, только гораздо меньшего размера. Огороды за фермерским домом заканчивались густой полосой деревьев. С заднего двора просматривался уголок, по-видимому, гигантского сада. Тейт разглядел и постройку, напоминающую курятник. Все вокруг выглядело неподвижным, кроме ленивого ветерка и стайки бурундуков, которые соскочили с крыльца магазина и скрылись в траве.
– Красиво. И кто здесь живет?
Фостер не ответила, и он посмотрел на нее, привычно разозлившись из-за ее молчания, но тут же почувствовал себя полным дерьмом, увидев слезы, струящиеся по ее щекам.
– Эй, что не так?
– Там написано «Земляничные Поля». – Она улыбнулась сквозь слезы и вытерла щеки грязным рукавом рубашки.
– Да, как я уже сказал, здесь красиво. Почему ты плачешь?
Она тряхнула головой.
– Я в порядке. Ничего страшного. Ты спросил, кто здесь живет? Мы с тобой. Пойдем, осмотримся. – Фостер перекинула сумку через плечо и вышла из машины, направляясь к парадному входу опрятного фермерского дома.
– Это здесь вы жили с Корой? – Тейт, прихрамывая, поднялся по ступенькам вслед за Фостер.
– Нет. Я никогда не бывала на Сови-Айленде. Раньше мы с Корой жили в особняке в Портленде – в Перл-дистрикт. – Тейту показалось, что ее голос стал мягче от нахлынувших воспоминаний. – Боже, как я любила тот дом с самой крутой террасой на крыше. Мы с Корой частенько сидели там и глазели на прохожих. А еще у нас была любимая игра – мы угадывали, сколько насчитаем собак, прогуливающихся по улице. Проигравший мыл посуду.
– Собак? – тихо произнес Тейт. Он не решался сказать что-либо еще, не хотел спугнуть эту версию Фостер. Она казалась намного милее той девчонки, с которой он провел двадцать с лишним часов в кабине пикапа.
Она снова достала листок бумаги из кожаного портмоне и набрала цифры на кодовом замке двери.
– Да, собак. Портленд очень дружелюбен к собакам. Мы тоже собирались взять щенка. Я хотела мастифа. Кора – шотландского терьера. Так и спорили из-за этого, пока все не изменилось год назад.
Фостер открыла дверь, и они оба остановились на пороге, заглядывая внутрь. Тейт сразу поняла, что это красивый дом. Не то чтобы шикарная или богатая вилла. Но очень уютный, с большим камином, удобным диваном, парой кресел и даже креслом-подушкой перед телевизором с широким экраном. Из столовой выглядывал обеденный стол, а кухня радовала глаз солнечно-желтыми стенами.
Он как раз собирался спросить, почему они так и стоят в дверях, когда Фостер, стряхнув оцепенение, прошла в гостиную, направляясь прямиком к широкой каминной полке, заставленной семейными фотографиями. Он медленно последовал за ней, рассматривая милые детали интерьера. В доме было много красивых картин – в основном, пейзажи, городские сцены и многочисленные изображения мостов.
Тихий сдавленный всхлип привлек его внимание. Фостер стояла перед камином и тянулась рукой к одной из фотографий в рамке, словно хотела прикоснуться, но не могла. Он догадался, что она плачет – она нервно вытирала лицо ладонью, – и, когда взглянул на фотографию, понял почему.
На него смотрела совсем юная, улыбчивая Фостер. Она сидела на крыльце двухэтажного особняка рядом с крупной темнокожей женщиной, в которой Тейт без труда распознал Кору. Кора обнимала Фостер за плечи и целовала в щеку, пока Фостер, судя по всему, позировала для селфи. Тейт пробежался взглядом по остальным фотографиям на полке. На всех были запечатлены Фостер и Кора – только моложе. Их счастливые лица напомнили Тейту о его семье, и он почувствовал, как глаза наполняются влагой.
– Она сделала все это для меня. – Голос Фостер дрожал, когда она заговорила сквозь слезы. – Эти картины, рисунки, даже мебель. Все они из нашего дома.
– Фостер, ты что, потеряла свой дом в прошлом году?
Она перевела на него мокрые от слез глаза.
– Нет. Мы покинули свой дом год назад.
– В каком смысле «покинули»?
Он видел, как она изо всех сил старается держать себя в руках. Наконец она вытерла глаза и расправила плечи.
– Вчера был ровно год с того дня, как мне стукнуло семнадцать и Кора собрала две сумки с вещами. Заперла наш дом. Мы сели в машину. И уехали – прочь из прежней жизни, оставив в ней все, вплоть до кредитных карточек. С тех пор мы никогда и нигде не задерживались дольше чем на неделю.
– Вы бродяжничали целый год? Намеренно?
– Мы не бродяжничали. Мы скрывались, – сказала Фостер.
– Но почему? Ты должна объяснить.
– Честно? Я знаю только то, что сказала Кора. Мне угрожает опасность, и мы должны уехать, пока меня не схватили, а теперь я должна охранять и тебя тоже.
Тейт обдумал слова Фостер.
– Слушай! Мы же с тобой родились в один день.
Фостер печально вздохнула, снова уставившись на фотографии.
– С днем рождения нас, – неубедительно произнесла она.
Тейт приготовился задать еще один вопрос из того множества, что скопилось в его потрясенном сознании, но Фостер заговорила первой.
– Послушай, мне нужно привести себя в порядок. И хочется настоящей еды – не помоечной из закусочных на колесах. Чего-нибудь растительного и свежего. Да и ты выглядишь дерьмово. Я имею в виду, хуже меня, и это плохо.
Тейт оглядел себя сверху вниз. Ничего себе прикид – испачканная футболка, которую Фостер раздобыла в Миссури, мешковатые серые спортивные штаны с барахолки у придорожного кафе где-то в Юте, на ногах – шлепанцы с шутливой надписью «I DA HO? NO YOU DA HO»
[15], сувенир из Бойсе. Фостер права. Он выглядел паршиво.
