Фостер знала далеко не все о жизни Коры, и какие-то страницы навсегда остались для нее тайной. Но для нее со всей ясностью открылось одно: Кора действительно помогала и доверяла Сабине и Финну так же, как и биологическим родителям Фостер, и другим родителям, просиживая с ними бессонными ночами и утешая, пока их дети боролись за жизнь, иногда проигрывая эту борьбу.
Кора была свидетелем самой большой трагедии в жизни Сабины и Финна. Горе, темное и ядовитое, как черная плесень, могло поглотить их и отравить. Но Кора доверила им жизнь Фостер и Тейта. В глазах Фостер это был самый высокий знак признания, который только мог получить человек.
Она промокнула щеки рукавом рубашки и шагнула ближе к Сабине.
– Хотите сморов? У моих людей это блюдо мира.
Накрашенные фиолетовой помадой губы Сабины приоткрылись в подобии улыбки.
– И что это за люди? – спросила она, вытирая слезы.
Фостер смахнула остатки грусти. Кора гордилась бы ею за то, что она сделала такой грандиозный шаг в попытке обрести друга.
– Рыжеволосые интроверты, которых иногда можно по ошибке принять за полустерв.
– Хм. – Широкая улыбка Сабины была ослепительна. – Не могу сказать, что в реальной жизни получала приглашение от интроверта, но все когда-то случается в первый раз.
И Сабина попала в точку. Оказалась права сразу по обоим пунктам. Фостер не помнила, когда в последний раз приглашала кого-то, кроме Коры, составить ей компанию. Обычно она просила людей отвалить, замолчать или оставить ее в покое, но тут совсем другое дело. Речь шла не о чем-то обыденном – Как насчет чашечки кофе? Может, зайдем в книжный? Или на йогу, понаблюдаем за шизиками? Нет. Все куда серьезнее. Она приглашала на сморы. Стыдно вспомнить, как она накричала на Тейта за то, что он уплетает крекеры Грэма просто так, хотя сама не могла заставить себя открыть пакет с маршмеллоу, не говоря уже о том, чтобы его поджарить и приготовить любимый десерт. Но Сабина и Финн, как и они с Тейтом, прошли через такие испытания – и пережили столько потерь. Может быть, новая дружба и новая семья станут лучом надежды во мраке боли.
– Тогда пусть наши сморы будут в честь новых начинаний. – Фостер сделала паузу. – Одно из них – говорить новым друзьям правду вместо того, чтобы стирать их память.
17
ФОСТЕР
Накручивая на палец одну из своих длинных, толстых кос, Сабина с прищуром поглядывала на Фостер.
– Ты темнишь.
– С чего ты взяла? – Фостер достала из кладовки пакетик шоколадной стружки и непочатый мешок муки. – Разве женщина не может просто захотеть печенья? – Она разложила продукты на кухонном столе.
Сабина молчала, и Фостер придумывала все новые оправдания, чувствуя себя неуютно под пронзительным взглядом темных, как опавшие осенние листья, глаз Сабины.
– Ты же не можешь все еще злиться на меня за попытку – неудачную, должна заметить, – джедайского трюка с Финном. Во-первых, это было вчера, а, во-вторых, сегодня сразу после занятий ты сама пришла вместе с Финном и принесла мне булочки. Это ведь не значит: «Я все еще злюсь на тебя». Скорее, призыв к тому, чтобы стать настоящими друзьями. К тому же я собираюсь всего-навсего приготовить печенье. Чисто по-дружески!
– Я знаю. – Сабина поджала пухлые губы. – И последний пункт особенно убедителен.
Фостер порылась в шкафу с посудой, пока не отыскала большую миску. Она выставила миску на стол и попыталась вспомнить, в каком ящике видела мерные кружки.
Глаза Сабины неотступно следили за ней. Она чувствовала на себе этот осуждающий взгляд. Он цеплялся к ней, давил удушающей тяжестью.
– И что дальше? – спросила Фостер, больше не в силах игнорировать строгого судью. Косы Сабины легли на стол, когда она наклонила голову.
– Что?
– Ты смотришь на меня так, будто хочешь что-то сказать. Так скажи наконец. – Фостер чуть резковато распахнула шкафчик со специями.
Сабина перебросила волосы через плечо и пожала плечами.
– Ничего.
– Хорошо, но, если ты не прекратишь пялиться на меня, как на пришельца, – не получишь печенья. Я сама все съем. – Фостер перевернула пакет с шоколадной крошкой, отыскав на обратной стороне рецепт. Она раз пять прочитала его и все равно так и не поняла, чего от нее требовали эти короткие пронумерованные инструкции. Может, в такой ступор будет впадать каждый, кто узнает о ее способностях? Она тряхнула головой. Может, если вести себя как ни в чем не бывало, Сабина последует ее примеру?
– Тут сказано про пищевую соду. – Фостер приподнялась на цыпочки и заглянула в шкафчик. – Но у нас только разрыхлитель. – Она сняла с полки жестяную банку, открыла крышку и потрясла содержимое круглого контейнера. – Выглядят одинаково. – Она предложила Сабине взглянуть. – Думаешь, есть какая-то разница?
– Фостер, я не считаю тебя пришельцем, но начинаю думать, что ты слепая.
Фостер прищурилась, заглядывая в банку.
– Они действительно выглядят одинаково. И то, и другое – белый порошок.
Сабина вздохнула.
– Я не об этом. И да, можно использовать разрыхлитель вместо соды. Текстура, может, слегка отличается, но… – У нее снова вырвался вздох. – Боже, девочка, теперь ты втянула меня в разговор о печенье. – Еще один вздох, уже более сердитый. – Ты же сознаешь, что он очень привлекательный, правда?
Фостер поставила банку с разрыхлителем рядом с миской и закрыла шкафчик.
– Кто?
– Кто? – Брови Сабины взлетели на лоб. – Тейт! Вот кто.
«Тейт? – подумала Фостер, вскрывая пакетик с шоколадной крошкой. – Еще чего!» Этот дурашливый, долговязый парень, чем-то напоминающий ей Кларка Кента
[38], случайно оказался версией ее любимого супергероя всех времен со своими темными волосами, крепкой мускулатурой и «среднезападностью» – о боже. Она набила рот горстью шоколадной стружки.
– Наверное, – пробурчала она сквозь липкую шоколадную массу.
– Наверное?
Фостер проглотила шоколад.
– Да, Полли, наверное.
Сабина в недоумении уставилась на нее.
– Это попугай, – объяснила Фостер.
Сабина нахмурила идеально ухоженные брови.
– Пожалуй, это единственная птица, которой нет в хозяйстве Финна.
– Нет, попугай, потому что ты все время за мной повторяешь, – вздохнула Фостер. – Ладно, проехали. Я лишь хотела сказать, что, наверное, Тейт чуточку привлекательный.
Если «чуточку привлекательный» означает, что прошлым вечером я как будто случайно встала так, чтобы видеть, как он выходит из ванной сразу после душа, тогда, конечно, он определенно заслуживает такой оценки. Щеки обдало теплом, когда она вспомнила его мускулистый мокрый торс, обернутое вокруг талии полотенце и этот глупый, смущенный взмах руки, которым он, зардевшись, приветствовал ее.
