Самолет снова дернулся вниз, и Фостер схватилась за плечи Тейта, чтобы не упасть. Наверное, в такие моменты жизнь проносится перед глазами, но Фостер не видела ее конца. Она видела этих людей. Шестьдесят семь человек. Но она могла все изменить. Она обладала такой властью. И никто не должен умереть сегодня.
Сделав глубокий вдох, она скользнула руками по плечам Тейта и сцепила пальцы у него на загривке. Она сморгнула и усилием воли остановила слезы, пока самолет трясло и мотало, как игрушку с игрушечными пассажирами на борту.
– Эй, – прошептала она, приподнимаясь на цыпочки и прижимаясь лбом ко лбу Тейта. Внутри у нее все сжалось, а мышцы ног напряглись в попытке удержать равновесие. – Как ты смотришь на то, чтобы спасти несколько жизней?
Руки Тейта пробежались по ее волосам и легли на поясницу.
– Думаю, для этого мы и рождены.
Вопли и рыдания прокатились по рядам, отражаясь от стен и проникая в самое нутро Фостер.
– Мы должны успокоиться, – прошептал Тейт, притянув ее к себе так, что его дыхание просочилось между ее губ. – Будь спокойна.
Фостер проглотила застрявший в горле крик и закрыла глаза, сосредоточившись на ровном биении пульса Тейта под ее ладонями. Он задавал медленный, сонный ритм мелодии, и Фостер начала напевать первые несколько строчек сильной, проникновенной песни.
Фостер почувствовала, как его лоб приподнялся, когда Тейт с улыбкой подхватил мелодию, и его баритон завибрировал в ее пальцах.
Это новый рассвет, это новый день, это новая жизнь для меня, ооооо.
Фостер сделала глубокий вдох, и приступ паники отступил, когда она сглотнула.
И я чувствую себя хорошо.
– Фостер, смотри!
Она распахнула веки. У девушки перехватило дыхание, когда она, проследив за взглядом Тейта, увидела мерцающие воздушные потоки. Не волны ужаса, выплескивающиеся из открытых ртов пассажиров, а течения снаружи стремительно снижающегося самолета.
– Мы можем видеть их сквозь самолет.
Вцепившись в сиденье Тейта, Фостер опустилась на колени и протянула руку к одному из скрученных, шипастых потоков сливового цвета. Боль хлестнула ее по пальцам, и она отдернула руку. Кровь сочилась из рассеченных кончиков пальцев.
– Они обезумели. Они в ярости.
У Тейта побелели костяшки пальцев, когда он уперся ладонями в багажные полки, чтобы удержаться в самолете, рывками несущемуся навстречу земле.
– Вместе! И на этот раз не останавливаться. Фостер, мы можем это сделать.
Их взгляды встретились, и его голубые глаза стали для Фостер якорем спасения, когда они запели вместе.
Да, это новый рассвет, это новый день, это новая жизнь для меня, ооооо…
И я чувствую себя хорошо.
Гром гремел вокруг них, вторя грохоту тромбонов, который так отчетливо звучал в ее голове, и ветер насвистывал за бортом в такт сладостным завываниям скрипок. Фостер нерешительно потянулась к пурпурным потокам воздуха, кружившим у ее ног. Те ощетинились, и она отдернула руку, прежде чем они нанесли удар.
Они с Тейтом пели, и Фостер изливала всю себя в этой джазовой мелодии.
Она чувствовала, что у ее истории будет не такой финал.
Музыка просачивалась сквозь алюминиевый панцирь самолета, успокаивая колючий воздух, и его темно-лиловые всполохи побледнели до оттенков аметиста и нежной лаванды. Зрелище завораживало своим волшебством, и на долю секунды Фостер пожалела о том, что не все могут видеть истинную красоту ее стихии.
Нос лайнера пополз вверх, поднимаясь все выше, пока не выровнялся. Фостер отцепилась от спинки сиденья и размяла ноющие негнущиеся пальцы.
Это новый рассвет, это новый день, это новая жизнь для меня.
Она вытянула руки вперед. Мерцающие сиренево-голубые потоки замелькали вокруг нее, как косяк рыб, каждая из них благодарно прижималась к ее ладони и, прошмыгнув между пальцами, уплывала в бесконечную воздушную даль. Волосы Фостер закружились вместе с ней, когда Тейт подхватил ее на руки и увлек в водоворот музыки.
И я чувствую себя… хорошо.
Сзади щелкнул замок ремня безопасности, и Фостер, оторвавшись от восторженных голубых глаз Тейта, увидела дрожащую стюардессу, приближающуюся к ним.
– Займите свои места! – Трясущейся рукой она указала на их кресла. – Сейчас же!
Тейт отпустил Фостер и, неловко поклонившись, проводил ее на место.
– Просто подумали, что если помирать, так с музыкой и танцами.
– Ремни безопасности! – Стюардесса чуть сбавила тон и, цепляясь за спинки кресел, прыгающей походкой двинулась в хвостовую часть самолета.
Из динамика донесся тяжелый голос командира корабля, объявивший что-то насчет посадки, но Фостер даже не вслушивалась. Если бы не сварливая стюардесса, она бы до сих пор торчала в проходе. Но уже не корячилась бы между рядами в попытке и с надеждой выжить, а бегала бы туда-сюда по салону, целовала младенцев и делала «колесо». Ни того, ни другого она бы никогда не позволила себе в обычной жизни, но разве назовешь обычным то, что с ними произошло. Они только что спасли целый самолет, полный людей!
Она повернулась к Тейту, взяла его лицо в ладони и притянула к себе. Она подарила ему глубокий, счастливый – «ура-мы-живы» – поцелуй и отпустила, только когда стало нечем дышать.
Сердце Фостер исполнило сальто, когда самолет толчком коснулся земли.
– Срань господня. – Тейт отстегнул ремень безопасности и поднялся с кресла, отрешенный, словно робот. – Черт, черт, черт.
Под неодобрительным взглядом стюардессы Фостер последовала за Тейтом по трапу в здание аэропорта.
– Срань господня.
– Это все, что ты можешь сказать? – Фостер взяла его под руку и шепнула: – Мы только что не дали этому чертову самолету разбиться.
– Да! – воскликнул он громче, чем следовало бы. – Срань господня!
– И видели воздушные потоки сквозь твердые предметы. И что это за хрень, скажи мне?
– Магия. – Теперь он следом за Фостер перешел на шепот. – Гребаная супергеройская магия.
– Срань господня! – вырвалось у Фостер. До нее вдруг дошло, что иначе и не выразить всей полноты чувств.
– Ты была неотразима. – Вынырнув из потока людей и тележек, Тейт притянул ее к себе. – И Майкл Бубле…
[45] – Его дыхание коснулось ее губ. – Кто знал, что он поможет нам спастись от смерти.
Фостер отстранилась, качая головой.
